Тринадцатая редакция. Напиток богов - Ольга Лукас Страница 40

Он вышел на улицу. День обещал быть солнечным, жарким, но сейчас ещё было раннее утро, и большую часть двора скрывала тень дома.

Денис огляделся в поисках девушки и сначала не увидел её: наверное, ушла.

Он прошел вдоль площадки, глубоко вдыхая свежий утренний воздух. Откуда-то сверху раздался окрик:

— Эй, дай руку!

Денис вздрогнул, посмотрел наверх. С дерева на него глядела обладательница трёхцветной шевелюры. Сидела в развилке ветвей и явно не знала, как спуститься.

Денис помог ей вернуться на землю.

— Вот спасибо, ты прямо как по заказу тут. Тебя как зовут? — приплясывая, спросила она.

— Денис.

— А меня Дереза. Только не смей козой обзываться!

Денис и не думал обзываться. Он вообще ещё ничего не успел подумать. Дереза схватила его за рукав и потащила к качелям.

— Давай, давай, сейчас раскачаемся и «солнце» сделаем, ага? У меня одной не получается.

Они забрались на качели. Денис обратил внимание на то, что конструкция просто не позволяет сделать «солнце» — видимо, во избежание травм. Но не стал ничего говорить, и лишь молча следовал курсом, проложенным новой знакомой.

— Так вот, ты спрашиваешь, почему я Дереза? — перекрывая шум ветра, закричала она. — Понимаешь, это имя придумал мне один человек. Который помог мне завести в Интернете дневник. Мне очень надо было дневник, понимаешь? А этот человек хотел, чтоб я там называлась только Дереза, и точка. И я согласилась. Потом оказалось, что это плохой человек. Короче, я хочу поскорее его забыть.

— Чтобы забыть человека, не начать ли с того, чтобы отказаться от придуманного им прозвища?

— Вот ещё, буду я отказываться. Сам забудется, как миленький. Что-то качели нам попались тормозные. Слезаем?

Денис ухватился рукой за опору, чтобы поскорее остановить конструкцию, но Дереза выскочила чуть ли не на полном ходу.

Прибежала её собачка.

— Ануцыц, знакомься, это Денис. Он наш друг.

Собачка скептически поглядела на Дениса и вновь убежала по своим делам.

— Меня старухи здешние ругают, что у меня кобелина без поводка. Кобелина, ты представляешь! Такой крошечный умилительный зверёк. Тут, правда, есть две зачетных бабки, такие, хорошие, совсем не старые, хоть и старушки.

Денис догадался, что она говорит о сёстрах Гусевых.

— Слушай, а ты петь умеешь? — перескочила на новую тему Дереза.

Не дожидаясь ответа, она пропела начало песни «Summer time».

Где-то на верхнем этаже с лязгом распахнулось окно.

— Очень здорово. Я так петь не умею, — сказал Денис и уставился на мыски своих кроссовок.

— Да я тоже петь не умею. Вообще не знаю, что я умею, а что не умею. Я училась на художественном весь год, а сейчас забила на экзамены. Ну, нафиг, я рисую лучше всех в группе, чего я буду напрягаться? Я теперь хожу к преподавателю вокала и ещё на сольфеджио.

— Хочешь создать свою группу?

— Группу не получится. Со мной люди не уживаются. Побежали до того дерева, кто быстрее! — неожиданно предложила Дереза.

И они побежали. Денис мог бы поддаться, но не поддался. Ему казалось, что поддаться — это проявить неуважение. Но его новая знакомая так не считала.

— Так не честно!!! Я на каблуках!!! А ты в кроссовках!

— Да какие там каблуки? — удивился Денис, взглянув на смешные тупоносые туфли своей спутницы.

— Раз я девочка — значит, на мне каблуки. Ой, смотри, Ануцыц за кошкой погнался! Бежим спасать бедную кошечку!

Они спасли Ануцыца из когтей бедной кошечки. Оказалось, что он и в самом деле метис — поместь сеттера с каким-то дворовым бобиком.

— Его, прикинь, хотели усыпить, но я его выкупила. Ну, то есть, не я, а мои родители, но я их очень просила! У нас тогда уже был попугай, рыбки и две морские свинки, но нельзя же было бросить Ануцыца на произвол судьбы?

— А у тебя есть братья или сёстры?

— Нету. Родители говорят, что меня им хватает за глаза и за уши.

— Действительно. Для того чтобы картина мира была полной и завершенной — в ней не хватает только тебя.

— Ух, ты! Поэт прямо! — Дереза достала из кармана мобильный, взглянула на часы, — Караул, погибаю!!! Я сегодня на бесплатное показательное занятие по танго записалась. Если не приду, будет очень тупо с моей стороны. А надо ещё переодеться и в Интернет выглянуть! Ты ведь здесь живёшь, да?

— Живу.

— Давай после полдника железно здесь сегодня встретимся, ага?

— После полдника — это во сколько? Здесь — это где?

— Ну, здесь где-нибудь, после полдника. Не знаю, во сколько! — Дереза крикнула уже издалека. — Ты жди только меня!

Ануцыц побежал за ней следом.

Денис опустился на бортик песочницы и посмотрел вверх, на своё окно. Сестра Алиса при полном параде стояла на подоконнике и держала большие пальцы вверх. И куда только смотрели папарацци?

* * *

У Наташи была одна, но страшная тайна. Она скрывала её от всех — даже от Даниила Юрьевича. Потому что тайна была не только страшной, но ещё и постыдной. Если кто-то из коллег узнает — то всё. Позор неминуемый, и дружить с нею никто больше не станет.

Ну, очень ужасная тайна. Никого поблизости нет? Никто не подслушает? Словом… Наташа весной завалила экзамен по экономике, и осенью её ждёт пересдача. Вот стыдобища-то, верно? Так думала Наташа.

Рано-рано утром, закутавшись, как в плащ, в предрассветный туман, она выходила на улицу, садилась на лавочку возле дома напротив и целый час зубрила какой-нибудь билет. Внимательно читала конспект или учебник, шевелила губами, будто пережевывая каждое слово.

Но сегодня Наташа немного проспала — и потому учила очередной параграф уже в метро. И надо же было случиться такому, что именно в этот день она встретила Надю.

Надя была вся в белом. Всегда. Даже если на ней были коричневые босоножки и кремовое летнее платье — Надя всё равно была в белом. И она всякий раз так снисходительно глядела на Наташу!

— Всё учишься? — усмехнулась Надя, собирая возле глаз морщинки. Она полагала, что от этого взгляд становится ещё более мудрым и грустным.

Надя нигде не училась, хотя любила припомнить фамилии известных лекторов, которых она слушала, и названия предметов, которые она изучала. Изучала, слушала — может быть. Но дальше дело не заходило. Зачем? Надя была умнее и лучше всех этих человекообразных букашек, ползущих по карьерной лестнице.

— Ты-то чего так рано встала? — удивилась Наташа.

— У меня свои с бессонницею счеты! — отвечала Надя. — Работаешь всё там же, или ушла?

Надя была старшей сестрой одной из Наташиных подружек. Они познакомились пять или шесть лет назад — и Надя словно бы сделала мгновенный фотоснимок, с которым планировала сверяться всю жизнь. Наташа росла, умнела, взрослела — но только не для Нади. Для неё она всегда была слишком юной, слишком несмышлёной — как в день их первого знакомства. Надя возвышалась над неразумным человечеством, несовершенным и бестолковым. И особенно она возвышалась над Наташей — вернее, над той уже давно не существующей девочкой, которую она увидела много лет назад.