Коллекционная вещь - Тибор Фишер Страница 40

– Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю поесть?

– Нет, спасибо, – говорит Морковка, не сводя глаз с пюре. – А хлеб у тебя есть?

– Да, вон он. Нет, что ни говори, а хочется, чтобы жизнь пошла по-другому. Сначала тебя чуть было не убивают, потом ты сама пытаешься – да еще неудачно – похитить человека, и после всего этого приходится вдобавок пол мыть. Ужасно скучно убирать собственную квартиру. Надо бы придумать такую систему, чтобы убирать не у себя, а у соседей, – тогда по крайней мере увидишь чужие фотографии и картинки на стене, другие обои и занавески, будет непривычный вид из окна, другие подоконники, двери...

Роза права. Мировую историю можно постичь, выяснив, кто, где и когда вытирал пыль. Сельское хозяйство, медицина, военное дело изменились до неузнаваемости, а вот замены ветхой домработнице, штопающей ветхую сорочку, не предвидится. Туризм, разумеется, тоже не претерпел существенных изменений. Хочешь увидеть мир – вступай в банду мародеров.

– Ты пыталась похитить человека? – интересуется Морковка, доедая пюре.

– Шутка.

– Партнер он, в общем, неплохой, но не первый класс.

– Я тебя, по-моему, об этом не спрашивала.

– Ну и что? Не затыкай мне рот.

– А ты чего от него ждала? Он ведь все-таки не полный мерзавец, как бы он ни хотел им казаться, иначе б он тебя не предупредил, верно? Он относится к категории незаконченных мерзавцев.

– И кто же у нас незаконченный мерзавец? – вступает в разговор вернувшаяся Никки.

– Очередной дружок Морковки. Но у него есть все шансы стать законченным.

– Мне ли не знать законченных мерзавцев, – обращается к Морковке Никки, не дожидаясь, пока Роза их познакомит. – В четыре минуты укладываются. В постели, я имею в виду. Цветочками и болтовней женщин не охмуряют. Я как-то с одним таким имела дело – как сейчас помню, в пятницу вечером, в чужой квартире, на другом конце Лондона, в Хорнчерче. В двадцать два тридцать пришли – в двадцать три ноль ноль разошлись. Ничего, кроме траха. Он, помнится, сказал жене, что пошел кружку пива выпить. Только это и умеет – но умеет неплохо, ничего не скажешь. Нет, что ни говори, а законченный мерзавец лучше всех недоделанных, вместе взятых. Особенно – по второму разу.

– По второму разу? – Морковка недоумевает.

– Ну да, по второму. Если, конечно, на первый все получилось. По второму разу и к партнеру притираешься, и новизну еще чувствуешь. Самое оно. А дальше, как правило, по убывающей идет.

– Может быть. Вино хорошее? – любопытствует Морковка, инспектируя холодильник.

Отдает вину должное.

– И почему так трудно найти мужчину? – вздыхает Морковка. – Пока хорошего партнера отыщешь, забудешь, как это делается.

– А может, так было всегда? – делает предположение Роза. – Может быть, еще первобытные женщины жаловались друг другу: мужчин днем с огнем не сыскать, найти такого, чтоб нравился, так же сложно, как избавиться от того, кто не нравится. Жизнь, может, в том и состоит, чтобы мечтам, с которыми мы все родились, не давать ходу. Может, наши мечты – это та оболочка, которая предохраняет нас от жизни, от ее грубых лап, помогает нам дотянуть до конца. Помню, как-то вечером мама мыла посуду, повернулась ко мне и говорит: «Главное, на удочку не попадайся». Если б мы знали, что нам предстоит, никто бы не покинул материнской утробы по собственной воле. Всех бы кесарить пришлось.

– А что, если бывший возлюбленный возьмет и зарежет? – замечает, в ответ на свои мысли о будущем, Морковка.

– Да, в наши дни такое творится... – вносит свою лепту в разговор Никки. – Я с этим бразильским транссексуалом еще до его операции трахалась. Ни слова не понимала из того, что он лопотал. Или она? У него и сиськи были, и член – небольшой, правда, – его ему потом и вовсе лечением вывели. Вообще-то он хотел, чтобы его культурист трахнул, – но тут я подвернулась, по ящику в тот вечер ничего не было, нацепила я искусственный член и вдула ему в задницу по полной программе. Я-то, если честно, ничего особенного не почувствовала, зато он визжал как резаный, бубнил что-то непонятное, я сначала думала, это он по-бразильски, а потом сообразила, что он мое тогдашнее имя выкрикивает. Чего только в жизни не бывает!

– Могу себе представить, – говорит Роза. – Между прочим, Туша так до сих пор в машине под окнами и сидит. Ну как, на работу устроилась?

Они пьют вино допоздна. Позвали и Тушу – молча сидит посреди комнаты: туша тушей. Никки интересуется, откуда у Морковки такое имя. Оказывается, Морковка купила другу на свою годовую стипендию машину, а потом вынуждена была целый год по овощным рынкам побираться.

– А что же друг?

– Сел в машину и укатил – только его и видели.

Послушать историю на сон грядущий Роза приходит лишь в четверть четвертого. Я и на этот раз рассказываю ей о превратностях любви...