Голограмма для короля - Дейв Эггерс Страница 40

Тут Алан заметил, что вокруг десятки женщин и детей, в основном девочки, все в черных паранджах, бродят между машинами, подходят к окнам, отходят.

Алан опустил было окно. Увидев сочувственное лицо, девочка кинулась к нему, вытянув руки.

— Не надо, не надо! — сказал Салем. — Закройте.

Алан послушался и чуть не прищемил девочке пальцы. Она все настойчивее стучала в стекло — голова просительно склонена, губы лихорадочно движутся. Алан улыбнулся, показал ей пустые ладони. Она не поняла или не захотела понять. Продолжала стучаться.

Салем ей помахал, пальцем ткнул вверх. И все — девочка повернулась и отошла. Фокус.

— Что это значит? — спросил Алан. — Когда вверх показываешь? — И повторил жест.

Салем опять глядел в телефон.

— Это значит «Бог подаст».

— И помогает?

— Вполне. Прекращает дискуссию.

Когда к окну приблизилась другая девочка, с пожелтелыми и остекленевшими глазами, Алан показал вверх. Девочка испарилась.

— Не расстраивайтесь, — сказал Салем. — Они пристойно живут.

Алан оглядел стоянку и наконец разглядел очевидное: огромные толпы народу одновременно ехали в одну сторону. Теперь он заметил. Впереди мужчина в «мерседесе» — из одежды только белые тряпки да сандалии. Целые семьи затариваются на долгую поездку.

— Паломничество? — спросил Алан.

Салем что-то листал в телефоне — щелкало, как счетчик Гейгера.

— Еще не официальный хадж. Хадж в ноябре. А это умра — малое паломничество, для тех, кто на большое не попадает.

Из гастронома вышел Юзеф с тележкой продуктов. Салем отпер двери, Юзеф загрузил багажник. Несколько секунд — и они снова в пути, Алан снова задремывает. Черное шоссе такое гладкое, солнце такое крошечное, все это нагоняло сон. Проснулся от жаркого спора попутчиков.

— Что такое? — спросил Алан.

Юзеф ткнул пальцем в знак над дорогой. Впереди шоссе раздваивалось — три главные полосы открыты только для мусульман. Красный знак указывал на объезд вокруг Мекки для транзитных неверных. Юзеф подумывал провезти Алана центральной дорогой.

— Напялим на вас дишдашу. Сойдете за своего.

— Оно того не стоит, — сказал Салем. Он сердился. — Каких-то лишних двадцать минут. Прошу тебя.

Юзеф глянул на Алана:

— Хотите контрабандой?

Алан контрабандой не хотел. Не хотел нарушать никаких таких правил. Но они мчались по левой полосе, и съезд для неверных, до которого еще три полосы вправо, стремительно приближался.

Салем изверг поток арабских слов. Юзеф не ответил. Разразился хаос. Салем нырнул через спинки сидений к рулю. Алана отнесло к двери. Юзеф треснул Салема по рукам и хлопнул по лицу. От звонкого шлепка весело расхохотался. Салем ретировался на заднее сиденье переживать разгром.

Затем Юзеф плавно съехал вбок через все шоссе и вскоре оказался на дороге для неверных. В зеркальцо заднего вида разочарованно уставился на Салема:

— Отец. Я ж пошутил. Пошутил. Выдохни.

Салем кипел:

— Сам выдохни.

Юзеф ухмыльнулся:

— Нет уж, ты выдохни.

Они поднимались в горы, обрушилась ночь.

— Хребет Сарават, — пояснил Салем. — Это мы еще до вершины не добрались. Там гамадрилы. Любите гамадрилов?

И в самом деле. На вершине Юзеф остановился на смотровой площадке, в пяти тысячах футов над пустыней, которую видно на сотню миль. И повсюду на стоянке гамадрилы — сидят, жуют, бродят, ручные, как домашние кошки.

Промчались по Таифу, высокогорному городу, полному разноцветья и холодных ветров, а потом нырнули в предгорья. Чем ближе к родной деревне Юзефа, тем дороги безлюднее, и к прибытию Салем крепко спал, а Алан клевал носом.

Юзеф внезапно дал по тормозам.

— Проснитесь, никчемные людишки!

Салем застонал и врезал кулаком в спинку водительского сиденья.

Впереди саблезубый горный хребет опоясывал горсть огней в долинке. Все поселение — каких-то несколько десятков домов, несколько сотен человек.

— Вот и весь городишко, — сказал Юзеф. — Завтра прокатимся.

Они свернули на подъездную дорогу, вскарабкались на гору, дважды ее обогнув, и наконец прибыли к громадному строению. Оно совсем не походило на дом.

— Сюда? — спросил Алан.

— Ага, — сказал Юзеф. — Дом, который засандалили сандалии.

Он больше напоминал гостиницу или муниципальное здание. Три этажа самана и стекла. Машина встала на просторной стоянке, двадцать автомобилей влезет. На участке, чуть дальше по склону, была даже небольшая мечеть.

— Надо же, я и не думал… — сказал Салем. Он здесь тоже не бывал.

Пока они с Аланом любовались, из дверей к ним кинулся человечек. Невысокий, ниже Юзефа и тучнее. Круглое лицо, беззубая улыбка до ушей. Схватил Юзефа за руку, потряс. Его представили Салему — снова последовало рукопожатие. Но когда руку протянул Алан, человечку как будто пришлось заново учиться этому жесту. Он сжал ладонь Алана, покачал и медленно убрал руку, точно из пасти зверя, которого не хотелось бы дразнить.

— Это Хамза. Смотритель, — пояснил Юзеф. — Двадцать лет на отца работает. Но я не сказал отцу, что вы тоже поедете.

— Почему? — спросил Алан.

— Без обид, но этот дом — отцовская гордость. Он бы не захотел, чтоб его оскверняли, — ну, вы. Шучу, шучу.

Но не шутил.

Хамза подвел их к двери, открыл.

Юзеф шагнул первым и развернулся на пороге:

— Готовы? Прошу. — Переменился мигом — презрительный подросток обернулся гордым сыном.

Внутри как будто анфилада пустых и застеленных коврами бальных зал, каждая человек на сто. По нескольку гигантских люстр освещали огромные пустоты, лишенные мебели, если не считать скамей вдоль стен. Словно дом строили только для увеселений.

— Сюда вся деревня войдет. Отец так и рассчитывал. Все деревенские свадьбы проводят здесь. Надо бы вас на свадьбу свозить, — сказал Юзеф Алану. — Вам понравится. Костюм специальный наденете, с кинжалом, все как положено.

Алан пытался примирить в уме строителя этого дома с грубым, озлобленным человеком из обувной лавки. В голове не укладывалось, что этот человек построил такое. Дом — само воплощение дальновидности и щедрости, а отец Юзефа, кажется, лишен и того и другого. Они поднялись на третий этаж. Залитые бетоном ступени неровны, будто каменщик на такой высоте уже не очень старался.

— Тут с ремонтом чуточку поспешили, — улыбнулся Юзеф. — Но вид того стоит.