Как выжить в современной тюрьме - Станислав Симонов Страница 40

Жаль, что Самир не знал исторической фразы, произнесенной Шамилем, возглавлявшим войну чеченцев против русских: если у аварца вдруг выросли за спиною крылья и он взлетает, хватай ружье и стреляй, пока он не улетел. Шамиль, будучи аварцем, хорошо знал своих сородичей.

Не успели братья кавказцы допить принесенный Мансуром самогон, как перед ними возник грузинский дедушка. Дедушке было 66 лет. Как он достиг такого преклонного возраста, будучи наркоманом, оставалось для всех загадкой. Дедушка, кипя негодованием, потребовал восстановления несправедливости. Выяснилось, что Мансур, уже успев надраться, послал старика на три буквы. Руслан вскочил и бросил на ходу:

— Сейчас разберемся. — Двинулся в сторону шконки дагестанца. Через мгновение оттуда послышались крики и шум драки. Пришло время вмешаться Самиру. Он поднялся и неторопливо поднялся улаживать конфликт.

— Ну-ка, Мансур, иди сюда, говорить будем, — с достоинством произнес курд, прекрасно понимая, что сейчас на него смотрят почти сто человек. Свара прекратилась, и из кубрика, отодвинув цветную шконку, выполз злой дагестанец.

— Чего надо? — грубо заявил он, представ перед смотрящим.

— Ты за базаром следи.

— Да пошел ты, — злобно бросил аварец и сделал попытку вернуться в кубрик.

— Ты, животное, стой, тебя не отпускали, — успел произнести курд и тут же получил по лицу звонкую плюху.

На секунду у всех присутствующих: стоящих у тормозов, сидевших на пальмах, за столом, высунувшихся на шум из своих кубриков, кто-то даже выглянул из-за шторок туалета, замерло дыхание. На мгновение в камере повисла звенящая тишина, которую буквально разорвал крик курда. Наверное, так или почти так кричат горцы, идущие в бой.

— Ха-та! Бей этого гада!

Здесь надо понимать, что в переполненной камере, где до туалета надо идти не меньше трех минут, буквально пробираясь в толпе, все происходит в гуще людей. Для того, чтобы кого-то ударить, двигаться особенно не надо. А при таком скоплении горячих парней подобные заявления, и даже не заявления, а прямое приказание, только в радость. Еще не успели веки аварца опуститься, как он со скоростью пулеметной очереди получил по роже раз пятнадцать. Последним подскочил маленький Тофик, с двумя высшими образованиями в прошлом, и буквально в прыжке засветил Мансуру в глаз. За первой очередью последовала вторая, а затем третья. В том, что били аварца, ничего особенного, в общем, не было. Особенность, или скорее неожиданность, оказалась в другом. После первых ударов, нанесенных дагестанцу, в разных концах камеры вспыхнули еще пять или шесть, не имеющих отношения к этому конфликту, драк. Агрессивность порождает агрессивность. Открытый призыв «смотрящего» бить привел к тому, что, вспомнив старые обиды, горячие парни тут же решили их исправить. Буквально через пару минут в камере уже кипела массовая драка. Лишь немногие не участвовали в ней. Забившись под шконки, переживали тяжелые времена «обиженные», да два специалиста, гонящие самогон, невозмутимо продолжали свое дело. В разгар битвы двери камеры распахнулись. В коридоре стояло тюремное усиление. Отчаянно залаяли собаки, рвущиеся с поводков. Однако в камеру их не запускали, справедливо опасаясь, что там их могут просто удавить. Бойцы усиления особого желания входить в помещение тоже не изъявляли. Кто-то из мусоров зычно проорал:

— Камера, на выход!

Драка стихла, и возбужденные арестанты нехотя двинулись в коридор. Человек тридцать мусоров, нервно дергаясь и бегая глазами по сторонам, выстроились двумя рядами вдоль стен и по одному, пропуская зэков сквозь строй, придирчиво осматривали кулаки каждого на предмет наличия ссадин. Удивительно, но ссадин ни у кого не оказалось. Последним в коридор вышел Мансур. Его лицо напоминало кровавое месиво.

Всех обитателей неспокойной камеры поместили в другую, пустующую. Так как ни у одного из них не нашли ссадин на кулаках и явных следов побоев на лицах, никого не арестовали. Никого, кроме Мансура. Его же поместили в карцер. Через час жителей камеры вернули обратно. Обитатели хаты, войдя, стали неторопливо наводить порядок.

— Парни, — радостно закричал варщик самогона, — а сэм-то целый!

Так получилось, что мусора то ли не смотрели камеру вообще, то ли «обшмонали» ее крайне небрежно. Как бы то ни было, последняя порция самогона сохранилась прямо в гоночном аппарате. Самир и Руслан тут же ее употребили. Грузинский дедушка как пострадавший тоже получил свою порцию.

Через десять дней, когда обитатели камеры уже обсуждать происходящее перестали, двери отворились, и на пороге возник Мансур. Срок его карцера закончился. Как ни странно может показаться, на лице его, еще десять дней назад превращенном в кровавую маску, под обоими глазами красовались два почти уже заживших синяка. Синяки и без того сложное мансуровское лицо не портили.

Подобные травмы тюрьма впитывает быстро. Мансура больше не били, хотя два дня вели с ним долгие и нудные разборки. Кончилось все обыкновенно: аварец вновь поставил готовиться самогон.