Эви хочет быть нормальной - Холли Борн Страница 40

НА ПЕРВОЙ ПОСЛЕ каникул паре по киноведению Оли не было. Я немного опоздала и, когда вошла в аудиторию, обнаружила, что его стул по соседству с моим печально пустует. На него впору было клеить неоновую табличку с надписью: «Ты очень, очень нехороший человек». Можно было бы написать ему и спросить, как дела. Но я не стала этого делать. Я просто сидела всю пару и корила себя за эгоизм, представляя, как ему теперь тяжело и больно. А написать – нет, так и не решилась.

На большом проекторе, висевшем перед нами, показывали фильм. Обычно смотреть кино нам задавали на дом, но сегодня – понедельник же – у Брайана было жесткое похмелье, и он погасил в аудитории свет и включил нам «Догвилль», этот жуткий фильм с Николь Кидман.

Разумеется, в нем был эпизод с изнасилованием, который особенно выводил меня из себя. В «важных» фильмах это вообще частый прием. Такое чувство, будто, по мнению режиссеров, сюжет теряет всякий смысл, если в нем нет агрессии по отношению к женщинам. Таков закон кинематографа. Если актриса в фильме предстает в неприглядном виде, она автоматически получает «Оскара». Если сценарист втискивает в картину сцены насилия, фильм по умолчанию становится «важным».

Время тянулось медленно, и я начала нервно постукивать ногой по ковру, с нетерпением дожидаясь обеденного перерыва и новой встречи с Гаем. За каникулы он так ни разу и не дал о себе знать… но, может, дело тут в робости? Мысли о нем немного отвлекли меня от ненависти к себе, вспыхнувшей из-за Оли. Будет ли эта встреча неловкой? Да, возможно, но в этом есть своя прелесть.

Наконец прозвенел звонок, и я поспешила к нашему излюбленному месту встречи, неподалеку от площадки, где студенты обычно курили. Их, кстати, было немного – холодный ветер спугнул почти всех, кроме самых заядлых курильщиков. Мне подумалось, а сколько еще продержится наша традиция – в конце концов, изо дня в день становится все холоднее. Но тут наконец появился он. В своей фирменной шапочке. Он шел один – самый первый из нашей компании. Я изобразила самую милую улыбку, на какую только была способна, плотно сжав губы и слегка наклонив вперед голову.

– Привет! – сказала я и опустилась рядом. Поджилки у меня так и тряслись от волнения.

Гай даже не поднял глаз.

– А, привет, – сказал он без тени энтузиазма.

Я прикусила губу.

– Ну как… как тебе вечеринка? Мы же с тех пор вообще не виделись… Я, конечно, алкоголичка та еще! – глупо хихикая, сказала я.

Гай расстегнул рюкзак и достал табак и бумагу для самокруток.

– Угу, – отозвался он с еще меньшим энтузиазмом (хотя, казалось бы, куда уж меньше). – Ты и впрямь перебрала.

– Спасибо, что выхаживал меня…

– Да ерунда, – небрежно бросил он, а потом, высыпав немного табака на бумагу, начал мастерить самокрутку.

Я изумленно разглядывала его профиль. Повисла неловкая тишина. Хотя, может, я одна ощущала неловкость? Гай невозмутимо сидел рядом и молча курил.

Я что, все себе придумала? От одной мысли об этом захотелось рыдать. Ребра сдавило, а сердце болезненно сжалось. Я несколько раз открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и не решилась.

– М-м-м… Гай…

– Что? – Он посмотрел на меня, но лучше бы он этого вообще не делал. В его глазах не было ни тепла, ни нежности.

– М-м-м… О, а вот и Эмбер!

Торопливо сморгнув первые слезы, я уставилась на подругу. Она шла к нам, дрожа от холода и пряча ладони в рукава чересчур короткого пальто – с ее ростом очень трудно было найти вещь по размеру. На ее губах играла широкая улыбка.

– У меня для тебя сюрприз! – провозгласила она, не обращая на Гая никакого внимания (жаль, что у меня это не получалось).

– Какой?

Эмбер подбежала ко мне и скинула рюкзак в траву, рядом с нами.

– А где Лотти? – осведомилась она.

– У них с Джейн и Джоэлом только закончилась пара по философии. Она проходит в самом дальнем крыле.