Знаменитый газонокосильщик - Бен Хэтч Страница 4

В результате он ставит меня в идиотское положение, потому что папа запретил играть в черепашек-ниндзя в доме. Но Чарли напяливает колпак на мою лампу и, надев на себя маску из банного полотенца, начинает изображать Донателло. Я насаживаю на нос рулон туалетной бумаги, потому что я — Би-Боп, коварный наемник лорда Крэнга.

Папа говорит, что его радуют мои игры с Чарли, но он считает, что я мог бы оказывать на него более положительное влияние, и тогда у Чарли не было бы таких проблем в школе.

— Ты — старший брат. И он во всем пытается походить на тебя. Постарайся стать для него примером. Но как бы там ни было, я хочу, чтобы вам было хорошо друг с другом. И ни в коей мере не намерен вам мешать. Но постарайся оказывать на него хорошее влияние. А когда я с тобой разговариваю, попытайся воспринимать мои слова всерьез. И пожалуйста, сними этот рулон со своего носа.

Описание Чарли: шесть лет, низковат для своего возраста, светлые волосы и такие же голубые глаза, как у меня. Дома он носит униформу «Манчестер Юнайтед», а в школе фуфайку, на которой спереди написано «Привет», а сзади «До свидания». Чарли мечтает о том, чтобы выступать за «Манчестер Юнайтед» и сражаться с черепашками-ниндзя против лорда Крэнга и его мерзких бородавочников.

10 часов вечера.

Чтобы не попадаться папе на глаза, я ухожу к Шону и заявляюсь в тот самый момент, когда его ссора с отцом достигает максимального накала. Шон сделал из папье-маше модель Ближнего Востока, чтобы следить за политическими событиями, когда разразится очередной конфликт, и, набрав песка для Саудовской Аравии, случайно просыпал его в масленку.

— Это был даже не песок, — кричит Шон, когда мы оказываемся в его спальне. Перегородка между нею и гостиной очень тонкая, так что его слова рассчитаны на то, что их услышат. — Это был мамин куриный корм.

Мать Шона держит кур, которых он всегда обвиняет во всем происходящем, потому что ему кажется, что она любит их больше. Вполне возможно, что так и есть. У Шона очень странная мама.

Четверг, 16 февраля

Сегодня из центрального офиса прибыла Луиза, являющаяся моим куратором, которой поручено объяснить мне, чем конкретно занимаются строительные рабочие и что такое теодолит. Судя по всему, мои обязанности будут заключаться в том, чтобы обзванивать строительных подрядчиков. И Луиза не упускает возможности привести соответствующую цитату. «Залог успешной торговли — красноречие, Джей. Но не забывай, что язык у тебя один, а ушей в два раза больше. Вот и используй их в прямопропорциональном соотношении». Эта банальность выводит меня из себя, и я ловлю себя на желании сказать ей: «Луиза, у тебя один язык и никаких мозгов, вот и пользуйся ими соответственно».

В наших анкетах имеется графа о дополнительных требованиях служащих. И кретин, который заполнял ее до меня, вносил туда следующие сведения: «Мистер О’Шонесси любит посещать „Кристал-Палас“», а «Мистер Мэлон интересуется социальными программами». Все это выглядит настолько глупо, что я решаю добавить несколько собственных перлов. Поэтому, переговорив с мистером О’Нилом, я вписываю в соответствующую графу «Никак не может дождаться выходных, так как в эти дни экспериментирует с Вечным злом и пьет кровь младенцев на алтаре, сложенном из человеческих костей. Хотел бы изменить график работы».

9 часов вечера.

Пришло несколько открыток в связи с предстоящей годовщиной свадьбы папы и мамы. Мама умерла в прошлом году в апреле, и, вероятно, папа об этом помнит, так как начинает разговаривать с ней, заснув в кресле.

— Сегодня ей лучше, — произносит он. — Она хорошо спала. И доктор Мейтланд проявляет гораздо большую оптимистичность, не так ли?

Я не сразу догадываюсь, что он говорит о маме и считает, что она все еще жива. Когда я рассказываю ему об этом позднее, он совсем расклеивается и бросается меня обнимать. Он так давно этого не делал, и для меня это такая неожиданность, что я отскакиваю в сторону.

— Мы движемся с разных концов спектра, но рано или поздно встретимся, потому что любим друг друга. Ты невыносим, сын мой, но я все равно тебя люблю, — говорит он и прижимает мою голову к своей груди.

Саре больше всего не хватает маминых звонков по телефону. Она говорит, что ей все время хочется рассказать о каких-нибудь мелочах, она снимает трубку и только тут вспоминает, что мамы больше нет. А мне больше всего не хватает ее умения понимать, что в любом споре существуют две правды. Она никогда не злилась, как папа, и всегда меня оправдывала. Даже если бы я оказался Саддамом Хусейном, угрожающим начать вторую войну в Заливе, скорее всего она бы сказала папе, что такие поступки свойственны молодежи, и лишь потом бы тихо добавила: «Не хочу быть занудой, Джей, но я бы на твоем месте впустила наблюдателей ООН и обнародовала местонахождение заводов, производящих химическое оружие. Нехорошо запугивать гражданское население нервнопаралитическим газом».

В полночь мы спускаемся в сад и выпиваем за маму.

— С нашей годовщиной, родная. Ну и как, на твой взгляд, мы справляемся? — говорит папа, повернувшись к розовому кусту, где развеян мамин прах.

Мы стоим еще некоторое время, и папа рассказывает ей о последних выходках Чарли и приготовлениях к свадьбе Сары.

— Думаю, мама была бы рада, что теперь ты ездишь на ее прачечном фургоне, — в какой-то момент замечает он. — Я никогда не возражал против того, что она занимается глажкой. А она считала, что мне это не нравится. Ведь правда, дорогая? — И он снова делает жест в сторону куста. — Она считала, что компрометирует меня этим. Жена главного редактора телеканала занимается глажкой чужого белья. Но меня это нисколько не смущало. Ей нравилось это делать. Ей хотелось быть полезной. И я любил ее за это. Я просто хочу, чтобы ее старший сын оказался таким же.

Он говорит, что волнуется за меня. Он говорит: «Знал бы ты, сколько раз мы с твоей матерью о тебе говорили… Кем он станет? Счастлив ли он? Чем мы можем ему помочь? Представляешь ли ты себе, как мы тебя любили… и любим?»

Я говорю, что представляю.

Настроение его внезапно меняется, и я явно начинаю вызывать у него раздражение, возможно из-за статьи, опубликованной в «Нью стейтсмене». А может, потому, что сегодня вечером, когда Чарли делал домашнее задание перед телевизором и он посоветовал ему уйти в столовую, тот ответил, что в наше время домашнее задание должны делать роботы.

Мама умерла от рака. Сегодня я прочитал старые записи из своего дневника, относящиеся к этому времени. 1 июня, день, когда ей был поставлен окончательный диагноз.

1 июня: Когда я вошел в приемное отделение, то заметил, что сестры смотрят на меня как-то испуганно. Но в тот момент я еще не понял, что это первый сигнал, и считал, что все в порядке, пока в коридоре меня не остановила медсестра по имени Донна. «Боюсь, твоей маме только что сообщили плохие новости. У нее сейчас сестра», — сказала она.

Я спросил, какие именно, и почувствовал, как у меня начинает колотиться сердце.