Остров, одетый в джерси - Станислав Востоков Страница 4

До этого момента, колор подъезжающих такси веселил глаз. Они были чисто-синими, стальными, бежевыми, а один автомобиль оказался раскрашенным под зебру.

Машина, которая подъехала в тот момент, о котором, идет речь, была черной, как лужа смолы на дне шахты. Страшно было садиться в такую машину, но страшнее было подумать о том, кто мог оказаться за ее рулем.

Однако за окном автомобиля я увидел джентльмена самого простецкого вида. При этом одет он был в элегантное джерси, хотя на голове все же имел твидовую кепку, какие носят типичные «водилы».

Прицелившись прямо под твидовый козырек, я выпалил:

— Зу?

— Оу'кей! — ответила кепка.

Я открыл дверь и сел на заднее сидение, которое шириной и мягкостью не уступило бы и дивану.

Внутри автомобиль оказался невероятно огромен. Глядя снаружи, никак нельзя было догадаться, что в нем скрываются такие значительные площади и пространства.

Я мог бы лечь на диване, вытянуть руки вперед и все равно не дотянулся бы до противоположной двери. Она скрывалась в далеких сумерках.

Шофер задвигал коленями, нажимая невидимые педали, но ожидаемого шума мотора и толчков не последовало. Машина начала движение бесшумно и плавно. Так отчаливают от берега лодки.

Пейзажи, проносящиеся за окном, были так красивы, что их хотелось вынуть из окна, вставить в рамку и повесить на стену. Ими хотелось любоваться, их хотелось оценивать и устраивать вокруг них жаркие споры об искусстве.

Но на пейзажи никак не удавалось посмотреть с толком — так, чтобы разглядеть, что там на переднем плане, что на заднем, какова идея этого произведения искусства? Слишком уж быстро они проносились за окном.

Однако глазу все же удавалось зацепить то зеленый пологий холм, утыканный коровами, то какую-то усадьбу в сирени.

Вдруг пейзажи кончились. По обочине встала гранитная стена, оттесняя холмы и усадьбы от дороги.

Через минуту стена провалилась куда-то вниз, показав на некоторое время холмы усадьбы, но тут же снова поднялась. И опять — нырь в землю! И долго она еще так то падала, то вставала, напоминая солдата, который исполняет команду «лечь-встать».

— Ныряй, ныряй, — думал я, — главное, чтоб перед машиной не вынырнула.

Позже я узнал, что почти все дороги на Джерси охвачены вот такими стенами. Сложно пришлось бы тут нашим водителям, которые любят нет-нет да и съехать на обочину. Починить чего-нибудь, понюхать ромашки, васильки…

А дорога-то узка! Машина неслась между стен, как пуля в стволе, и места для еще одной пули в этом стволе никак не было.

— А вот если встречный автомобиль?.. — подумал я. — Скорость-то километров восемьдесят. И у встречного восемьдесят. Вместе получается сто шестьдесят! А свернуть-то, некуда!

Некоторое время я, окаменев, ожидал встречный автомобиль, но того все не было, и я ожидать его перестал.

— Все равно от судьбы не уйдешь, — подумал я.

Но позже, между прочим, узнал, что дороги на Джерси — с односторонним движением. Здесь дорога туда никогда не бывает той же, что дорога оттуда. Они всегда разные. Иногда дороги туда и оттуда могут находиться даже в противоположных частях острова и проходить по совершенно разным парижам. И все-таки они всегда встретятся друг с другом в назначенном месте и приведут, в конце концов, шофера куда надо. Ездить по таким дорогам было интересно и разнообразно. Хотя, конечно, небезопасно.

Стенки придвинулись настолько, что сжатый между ними и автомобилем воздух начал громко свистеть.

Со свистом мчалась машина, как пуля летящая в стволе, и никак не могла из этого ствола вылететь. А ствол извивался, закручивался. И не понятно было, как снаряд, выпущенный из такого ствола, может угодить в цель.

В этот момент, когда внимание водителя должно было бы быть особенно напряженным, шофер в кепке решил завести дружескую беседу и слегка обернулся ко мне.

— Учиться приехал?

Я понимал, что ответить надо побыстрее да покороче. Но стены, пролетающие по сторонам лобового стекла, вводили в паралич. В любую секунду они могли перестать пролетать по сторонам и грянуть прямо по стеклу.

В этот момент водитель обернулся ко мне полностью — посмотреть, почему это я молчу? На лице его был написан большой вопрос.

— Учиться, учиться приехал, — почти закричал я. — Вы только на дорогу смотрите!

Шофер удовлетворенно кивнул и некоторое время, действительно смотрел на дорогу.

Спустя минуту кепка дрогнула и снова двинулась в мою сторону.

— А откуда приехал учиться-то?

— Из России. Из России приехал. Вы только следите за проезжей частью, не поворачивайтесь.

— А чего за ней следить, у нас движение спокойное.

Сказав это, нет-нет, да что же это такое?! Сказав это, он отпустил руль и стал заправлять выбившуюся из-под ремня рубашку.

Гранитные стены должны были немедленно расплющить машину, изломать двери, расколотить стекла.

Между тем ничего ужасного не произошло. Машина как по ниточке катилась посредине дороги и поворачивала только там, где нужно было поворачивать. Однако те немногие седые волосы, которые нынче есть у меня, появились именно в тот момент.

А водитель-то, елки-палки, попался разговорчивый. Но особенно разговориться я ему не давал и умудрялся отвечать на вопросы, когда они только начинали зарождаться под твидовой кепкой.

— А учеба длится…

— Три месяца.

— Семья-то…

— Большая.

— А в России…

— Холодно!

Водитель был большим любителем задушевной автомобильной беседы. Художественное автомобильное слово для него, безусловно, было важной деталью пассажирского извоза. Он, конечно, считал, что душевное слово — лучшее лекарство и лучший воспитатель. А я душил его слово на корню — боролся за свою молодую жизнь. И за его, пожилую, между прочим, тоже.

К счастью водитель не любил разбрасываться словами впустую и бросать их на ветер. Понимая, что его слова ничего для пассажира не значат, он умолк и больше не проронил ни слова.

— Слово — серебро, — наверное, думал водитель. — А молчание, вообще, — золото.

Тем временем стена, загораживающая пейзаж, ожила и превратилась в живую изгородь. Ехать стало повеселее. В какой-то момент изгородь на обочине расступилась. От ствола дороги протянулась новая ветка и нырнула в образовавшийся проем. Мы свернули со ствола и покатили по ветке.

Машина сбавила ход и вдруг нырнула носом, скатилась с горки и, захрапев как лошадь, встала.

За окном виднелся фрагмент какого-то строения. Трудно было сказать, зданию какого типа он принадлежит.

Но я мог сказать совершенно точно, что это не зоопарк.