Мой бедный богатый мужчина - Мария Воронова Страница 4

Часто в семьях таких бессребреников вырастают прагматики, больше всего на свете ценящие деньги и то, что можно на них купить. Дети вообще тяжело переносят нищету, она не позволяет им добиться популярности в среде более обеспеченных одноклассников, чутко реагирующих на социальные различия. В результате они конфликтуют с родителями, требуют денег, начинают ненавидеть и презирать «предков» за то, что те не умеют зарабатывать. Но Диана переносила бедность с таким же достоинством, как ее родители.

Конечно, иногда она думала, что, будь у нее побольше красивых вещей, ее шансы на Володину любовь резко возросли бы… Но в целом Диана принимала жизнь такой, как она есть, а уж обвинять родителей в отсутствии денег ей и в голову не приходило.

Может быть, потому что они никогда не возводили свою бедность в принцип и достоинство? Или потому, что папа два-три раза в неделю разгружал по ночам вагоны на Московском вокзале, а мама каждую свободную минуту вязала шапки на допотопной вязальной машине? Родители никогда не кичились бедностью и не утверждали, что если они не умеют заработать, то обладают особенной духовностью, недоступной более обеспеченным людям.

«Ты не носишь модных тряпок только потому, что мы не в состоянии их купить, – вздыхала мама, – а вообще в стремлении красиво одеваться нет ничего плохого».

В дверь позвонили – отец не любил открывать ключом, ему нравилось, когда жена встречает и целует его на пороге.

– Посеял разумное, доброе, вечное? Когда урожай будешь собирать?

– Вот и ты туда же! – донесся до Дианы возбужденный голос. – В этом и заключается главная ошибка наших педагогов. Они ждут немедленного результата и злятся на детей за то, что его нет. По их мнению, после уроков дети должны стройными рядами нестись в библиотеку за книгами Пушкина и Толстого, а потом, не заходя домой, сразу в Эрмитаж и консерваторию. А на самом деле такого быть не может! Как говорится, порой звук имеет очень низкую скорость. То, что детям говорят в четырнадцать лет, иногда доходит до них лишь к сорока. А уж тем более, если это такие неблагополучные и запущенные дети, как у нас в путяге. Пусть шатаются в подворотнях, курят, выпивают, слушают свой тяжелый рок и болеют за «Зенит», благослови их бог. На данном этапе я не могу их убедить, что Пушкин лучше Кинчева. Если потом, в зрелости, когда жизнь больно стукнет их по голове, они вспомнят, что я им говорил, и, может быть, найдут в этом утешение или способ выйти из кризиса, я буду считать, что прожил жизнь не напрасно.

– Я вообще-то только хотела узнать, когда тебе дадут зарплату, – миролюбиво заметила мама, позволив ему высказаться о наболевшем.

В строительном ПТУ отцу не с кем было обсудить свои взгляды на педагогику, поэтому он разряжался в кругу семьи.

– А вот этого нам знать не дано. Но не волнуйся, я сегодня пойду на вокзал, и там обязательно хорошо заплатят. Дементьев звонил, он сломал ногу, мне придется работать за двоих.

– Тебя опять напарят, так что это ты можешь не волноваться. Ладно, пойдем обедать, мы с Дианкой уже с голоду пухнем.

За едой азартно обсуждали предстоящую покупку сапог. Папа горячился, утверждал, что короткие сапожки зрительно укорачивают ногу и полнят икру, поэтому, если и брать такие, то только с вызывающей шнуровкой.

– А может, разоримся на ботфорты? В нашей путяге сейчас все девчонки их носят!

В ПТУ, в отличие от школы, формы не было, и отец считал себя знатоком молодежной моды, докладывая Диане, в чем щеголяют его ученицы.

Диана хмыкала: мода на сапоги выше колена давно уже отцветала на рабочих окраинах, прогрессивные люди интересовались совсем другими вещами. Сама-то она была уверена, что лучше всего ей пошли бы длинные сапоги, плотно облегающие икру. Но такая модель подразумевала молнию, а молнии имеют обыкновение ломаться. И где, скажите на милость, брать деньги на замену?

Наконец решено было побродить по торговым точкам и действовать по обстановке.

– А как же ты пойдешь сегодня грузить вагоны? – спросила мама, разливая чай. – Ведь у тебя завтра методсовет.

– Черт, я и забыл! Ничего, сяду в уголке и отосплюсь под бубнеж о необходимости возрождения классического образования. Я все эти речи наизусть знаю: развивать у детей память, способности к языкам, для этого преподавать латынь, древнегреческий… А вот у меня ученики свободно разговаривают на матерном, причем овладели им самостоятельно, без моей помощи!

Диана засмеялась.

– Мне и самому хочется заговорить на этом языке, когда я слушаю бредни о реформах современной педагогики, – пожаловался отец.

Мама встала, положила руки ему на плечи и из этой безопасной позиции подмигнула Диане. Обеим приходилось слушать речи о педагогических реформах больше, чем хотелось бы.

– Нет, вы только подумайте! – снова забушевал отец, не забыв прижаться щекой к руке жены. – Преподавателей латыни и греческого на всех не хватит, так что эти подходцы насчет возрождения классического образования всего лишь очередной шаг к ранней сегрегации населения. А я твердо убежден, что абсолютно все без исключения дети должны получать одинаковое образование!

– Вот поэтому ты и работаешь учителем литературы в ПТУ. – Мать поцеловала его в макушку.

– Поэтому я и работаю учителем литературы в ПТУ!

– Ну и молодец.

Раньше он трудился в университете, считаясь перспективным пушкинистом. Отец даже защитил диссертацию, а потом вдруг решил, что занимается неправедными вещами.

«Какая странная судьба, – говорил он, – Пушкин жизнь отдал за то, чтобы прекратить пересуды насчет своей жены и Дантеса, однако эта тема мусолится высоколобыми сплетниками уже больше ста пятидесяти лет. Но я, как мужчина, больше не хочу участвовать в этом безобразии».

Он мог бы устроиться в самую престижную школу, но, решив, что там и без него хватает интеллигентов, пошел в ПТУ, находящееся в соседнем дворе, где принялся наставлять молодое поколение с таким же пылом, с каким раньше изучал биографию Пушкина.

– А вся эта болтовня насчет индивидуального подхода, интереса к личности ребенка! Вот в лоб бы дал за такие идеи!.. Можно мне еще чаю?

– Я сделаю, – вызвалась Диана, вскочила и зажгла газ под чайником. Отец пил только кипяток.

– Что плохого в индивидуальном подходе? – удивилась мама и получила от Дианы укоризненный взгляд: отец пространно излагал свою точку зрения и без дополнительных вопросов.

А тут он просто подпрыгнул на стуле от возмущения, что предвещало лекцию минут на сорок.

– Я скажу тебе, что! Личность им, видишь ли, интересна! Но ты пойми, мы же все как дети, а каким образом дети поступают с предметами, которые их интересуют? Правильно, они их ломают. Личность человека на то и личность, что является его сугубо частным делом, его, если хочешь, тайной. Есть нормы поведения в обществе, они просты и достаточно четко регламентированы. Есть правила поведения, или манеры. И есть определенный багаж знаний, накопленный человечеством, о котором индивидууму желательно иметь представление. Все! Если человек знает, что нельзя убивать, красть, иметь беспорядочные половые связи, доносить, лгать и предавать, и следует этим заповедям, какая разница, что он при этом думает и чувствует? С другой стороны, если он умеет быть любезным и приятным собеседником, его внутренний мир вряд ли кого-то сильно заинтересует. Я покурю? – Отец распахнул окно и уселся на подоконник, мечтательно выпуская дым в узкий двор-колодец. – Девочки мои, – продолжал он, – вы никогда не думали, почему раньше состоятельные люди обязательно нанимали детям гувернанток? Когда у матерей было полно свободного времени? И замечу, чаще всего эти матери были хорошо образованными женщинами. А все дело в том, мои дорогие, что для хорошего воспитания нужны методичность и беспристрастность. Не выучил урок – получил линейкой по пальцам, солгал – остался без сладкого, не убрал свои вещи – провел вечер в углу. Отработанная система обязательных поощрений и неотвратимых наказаний наилучшим образом готовит ребенка к жизни. Это модель взрослого мира, в котором человеку приходится так или иначе пожинать плоды своих поступков. – Он выкинул окурок и, поскольку рука освободилась, многозначительно поднял указательный палец. – А сейчас как? Ребенка воспитывает мать, и в лучшем случае процесс сводится к крикам и скандалам, причем непонятно, то ли мамаша хочет таким способом облагородить свое дитя, то ли просто сбрасывает негативную энергию. Главное, она поорет и перестанет, а человек на всю жизнь запомнит, что он врун, неряха, жестокий тип и так далее. Понимаете, ребенок испытывает жгучий интерес не только к внешнему, огромному и таинственному миру, но и к самому себе. Кто я? Какой я? – едва ли не важнейшие для него вопросы. Да что говорить, мы сами моментально хватаемся за ручку, увидев в журнале психологический тест.