Ковчег - Дэвид Мэйн Страница 4

Ей пришлось рано повзрослеть. В возрасте пятнадцати лет она поступила в услужение к богатому ханаанскому купцу. Он был вдовцом и следовал вере Адама, о которой многие в те времена уже позабыли. Этот купец дал ей начальные знания о вере. Вскоре он умер.

Что заставило Динара-торговца отвезти ее в далекий северный край, где, по слухам, Ной подыскивал жену своему первенцу? «Случай», — сказали бы многие. Удача слепа, как крот. В ряби на воде Ной видел перст Божий, а в укусе шершня — Его гнев. Когда Динар привез большеглазую девушку, пусть и неизвестного происхождения, однако обладающую несомненными физическими достоинствами, и Сим согласился взять ее в жены, точно так же, как соглашался ранее со всем, что ему велел отец, Ной воспринял происходящее как прямой приказ Яхве. Отказаться от девушки значило бы плюнуть Богу в очи, что никогда никому не сходило с рук.

Ной купил девушку, отдал сыну, и он на ней женился. Девушка назвалась Берой, много не требовала, быстро вошла в семью, работала в полях, следила за посевами и не причиняла никому беспокойства. Ной был доволен, а Сим так просто в восторге. Чему печалиться? Кожа Беры темная, как земля, только что вскрытая плугом, глаза большие и черные, бедра шире, чем у кобылы, ноги крепкие, так что она днями напролет могла бегать по опаленной земле. Ной смотрел на нее и мечтал о внуках. Судя по звукам, которые каждую ночь доносились из дальнего конца спальни, Сим и Бера прилагали все усилия, чтобы воплотить мечты Ноя в жизнь.

Шли месяцы, овцы плодились, ягнята подрастали, и Ной с беспокойством стал поглядывать на живот Беры, который оставался таким же плоским, как у ее мужа. Месяцы сменялись годами. В бороде Сима и локонах Беры стала появляться седина. Ной в отчаянии решил, что неверно истолковал знаки, посланные Богом.

Наконец Бера нашла в себе силы ответить:

— Я с детства не видела отца. Это все?

— Мм-м? Конечно, нет. Возможно, мне понадобится твоя помощь.

Бера хранит молчание, сдержанно ожидая продолжения.

— Земли твоего отца на юге?

— Да, но очень далеко. Несколько недель пути.

Ной напрягает память, но не может вспомнить названия земель, что лежат южнее Ханаана.

— И впрямь далеко, — невнятно произносит он, жалея, что не поговорил с ней об этом раньше. Однако этой темы старались не касаться: все полагали, что в воспоминаниях Беры приятного мало.

Ной пытается подобрать нужные слова, это занятие для него в новинку. Он почему-то теряется, когда говорит с женой своего первенца.

— Видимо, тебе придется туда вернуться.

Бера спокойно смотрит на Ноя:

— Мне бы этого не хотелось.

— Ты понимаешь, что я должен сделать.

— Построить корабль.

— Да.

— И ты желаешь, чтобы я отправилась в земли своего отца и привела оттуда животных.

Ной потягивает руки:

— В тех землях обитают дивные животные. До меня доходили слухи о чудищах: ящерах, у которых шея в человеческий рост, птицах с оперением из серебра и алмазов, кошках, что быстрее молнии. Там есть газели, обезьяны, дикие собаки и еще много разных тварей.

— И ты хочешь, чтобы я добыла этих животных.

— Как можно больше. Все остальные сгинут.

Бера складывает руки на пышной груди. Ноги ее широко расставлены, одной она притопывает. Несмотря на ее небрежную позу, Ною кажется, что предложение ее заинтересовало.

— Путь неблизкий и опасный.

— Знаю. — Ной опускает плечи. — Мне не обойтись без Сима. Денег у тебя будет немного.

— Еще лучше, — бесстрастно говорит она.

— Подумай, — советует Ной. — Прикинь самый короткий путь и то, как лучше собрать животных. Обратись за помощью к отцу.

Ной поднимается. Она говорит:

— Одна незадача.

— Не одна, их много.

Она согласно кивает.

— Я презираю отца. Хочу его смерти. Надеюсь, что он уже мертв.

Ной сурово смотрит на нее. Его синие глаза тлеют, как уголь.

— Грех такое говорить.

— Мой отец продал меня в рабство. В семь лет я стала утехой для мужчин, а его заботило только войско да новая война. Это и есть грех.

Ной делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Мы в отчаянном положении. Что было, то было.

— Это точно.

— Ты должна простить отца.

— Может, да. — Она пожимает плечами, потом холодно улыбается. — А может, и нет.

Ной быстро выходит из дома. Он потрясен и думает, что будет делать, если Бера его подведет. Положится на Бога, естественно. Он глядит на рассвет, ищет взглядом облака, ожидая знамения. Ни знамения, ни облаков.

* * *

Ной собирается в дорогу и шесть дней едет на муле на север.

Печет солнце. Земля вокруг колышется, словно первый день творения еще не наступил и она все еще мысль в сознании Бога. Холмы, что к востоку от дома Ноя, исчезают в первое утро, на смену им появляются другие, которые тоже потом отступают. Ной все едет и едет, он ест и спит, не слезая с мула.

Некогда Ной уже проделал этот путь, но тогда было не так жарко. Ему приходит в голову, что он ошибся, но он гонит от себя сомнения. Если он ошибся, значит, ошибку допустил и Господь.

На третий день в бурдюках кончается вода. Ной облизывает губы и чувствует вкус крови.

На четвертый день мул забредает в пальмовые заросли. В центре зарослей заиленный ручей. Ной и мул опускают головы и вместе пьют. Ной одновременно хлебает воду, плачет и молится.

Когда он снова раскрывает глаза, то обнаруживает, что наступила ночь. Мул тихо сопит, прислонившись к пальме. В его ноздрях деловито копошатся мухи. Ной чувствует, что в голове прояснилось. Он пьет, съедает несколько фиников и наполняет бурдюки водой из ручья. «Я прошел пламя, — думает он, — и стал сильнее. Меня искушали, но я не возжелал. Я был утрачен, но теперь я обретен».

Он снова засыпает и отправляется в путь на следующий вечер. Теперь он едет по ночам. По луне легко ориентироваться. К восходу на севере становятся видны горы, а к середине утра на их склонах уже можно еле-еле различить строения. В пустыне перспектива искажается, постройки кажутся ближе, чем они есть на самом деле. Ной знает об этом, он понимает, что дома вдалеке огромны по человеческим меркам. Вечером он останавливается у родника, который чище, чем предыдущий. Перед рассветом Ной отправляется к предгорью.

* * *

Его ждут. Конечно, они знали, что он едет, и, не исключено, последний день-два ему помогали. Если же нет, ничего дурного в том Ной не видел. Они не верят в Бога.

Их двое, высоких, как кедры. Они лежат, развалившись, на камнях. Один с усмешкой смотрит, как Ной карабкается вверх по склону. Ной раскраснелся, посох скользит в мокрой от пота ладони. Второй смотрит сердито. Где-то внизу пасется мул.