2013. Конец времен - Франсеск Миральес Страница 4

– Мне не хотелось бы заставлять вашу супругу терять время только для того, чтобы удовлетворить мое любопытство, – сказал я, забывая о своем происхождении.

– Эльза не супруга, а моя дочь. Моя жена уехала в Израиль десять лет назад. Мы уже почти не поддерживаем друг с другом связь. А вот Эльза будет очень рада, если вы сводите ее куда-нибудь поужинать. Она говорит, что задыхается в этом городе. Девочка чувствует себя здесь чужаком.

Я хотел было ответить, что не собираюсь никого водить ни на какие ужины, даже если и решу остаться на сегодняшний день здесь, но не успел и рта открыть, как Десместре опередил меня:

– Думаю, она сама в этом виновата. Она немного странная.

Через несколько минут мы подошли к широченной каменной лестнице, ведущей к собору – огромному мраморному строению, горделиво возвышающемуся над городом. На самой вершине его башни виднелся какой-то странный черный ангел.

Улыбнувшись моему изумленному выражению лица (а размеры собора меня действительно поразили), антиквар легонько похлопал меня по спине, тем самым подталкивая подняться по лестнице. Посередине этой лестницы я, засмотревшись на вершину собора и не глядя себе под ноги, споткнулся о лежавшего на ступеньках пьяницу, который тут же начал ругать меня на каком-то непонятном мне языке. Мы с моим спутником были уже на верхних ступеньках лестницы, а позади все еще раздавались чертыханья потревоженного мною пьянчужки.

Эта ругань и застилавшие небо свинцовые тучи, грозившие разразиться дождем, еще больше придали окружающей меня обстановке недоброжелательный вид. Мне показалось, что даже камни под ногами – и те не рады моему появлению здесь. Я вдруг почувствовал, что оказался черт знает где и в компании черт знает с каким человеком, о намерениях которого я не имел ни малейшего представления. Уже поднявшись наверх, я напрямик спросил у своего спутника:

– А как вы на меня вышли? И зачем вы вчера подсунули эти бумаженции под дверь моего дома? – произнося эти слова, я коснулся ладонью желтовато-коричневого конверта, край которого торчал из моей кожаной сумки. – Разве не легче было бы позвонить мне по телефону? В крайнем случае, вы могли бы позвонить мне в дверь.

– Такая уж она, моя дочь Эльза, – сказал в ответ Десместре, поднимая голову и впиваясь взглядом в башню с черным ангелом. – Она ехала куда-то в район горы Монсеррат, и я, воспользовавшись этим, попросил ее заехать к вам и передать конверт с запиской. Мне дали ваш адрес в американском консульстве в Барселоне.

– А я-то думал, что эта информация конфиденциальная, – сердито пробурчал я.

– Все зависит от того, к кому за ней обращаешься.

Не дав по этому поводу больше никаких объяснений, он вытянул руку вперед и указал на каменную голову на фасаде собора. Суровое выражение на его лице при этом сменилось выражением восторга.

– Только не говорите мне, что вы этого не видите!

Я посмотрел на каменную голову, видневшуюся среди рельефных изображений святых и скульптурных украшений на фасаде. Это была голова мужчины с выпученными глазами, длинными волосами и громадными усами.

– Вижу, и даже очень хорошо, – ответил я, сам еще толком не понимая, о чем идет речь.

– Это очень странно, правда? Я имею в виду то, что этот человек изображен здесь, на фасаде XVII века. Думаю, вы его узнали.

– Откровенно говоря, нет.

– Это Дали. Сальвадор Дали!

Смутившись, я внимательнее посмотрел на эту голову, которая, казалось, выныривала из фасада над одной из его колонн. Мне, конечно же, было хорошо знакомо лицо упомянутого моим собеседником художника-сюрреалиста, и сходство данной скульптуры с ним и в самом деле было удивительным.

– Эта каменная голова вызывала всевозможные толки, – сказал Десместре. – Считается, например, что скульптор создал ее после того, как ему приснилось, что через три столетия родится этот гений. Странное предвидение, не так ли?

– А какие еще есть объяснения?

– Скептики говорят, что события происходили с точностью до наоборот. Дали, который хорошо знал этот собор, сделал себе подобные усы и прическу, чтобы они имитировали данную скульптуру, и благодаря этому создал миф о самом себе. Он даже имитировал такой же взгляд.

Уже зайдя в собор, главный неф которого был огромным, антиквар вполголоса рассказал мне о строителях собора – масонах, которые включили в религиозные изображения и статуи эзотерические символы, заметить которые, впрочем, могли лишь посвященные.

– Вот почему здесь везде так много драконов, – закончил свой рассказ Десместре. – Они символизируют собой ту силу, которая исходит из недр земли.

– То же самое мне рассказывали о монастыре Монсеррат, – сказал я, вспомнив об одном ранее проведенном мною журналистском расследовании, о котором мне, впрочем, не хотелось бы вспоминать.

– Пусть у вас на этот счет не будет никаких сомнений. Если мы отправимся в путешествие во времени, то узнаем кое-что весьма интересное. Этот готический собор был построен на месте другого аналогичного сооружения, до которого, как было выяснено, на этом месте находилась церковь, а еще раньше – древнеримский храм. Если бы мы стали перемещаться во времени и дальше, то, мне кажется, наверняка обнаружили бы языческое культовое сооружение, находившееся здесь задолго до возникновения христианства. Знаете, почему?

В ответ я ограничился лишь выжидающим молчанием.

– Потому что там, в глубине, что-то есть. Что-то достаточно могущественное, что заставляло трудиться здесь тысячи ремесленников в течение трех тысячелетий. Мы не знаем, что это, но оно находится прямо под нашими ногами.

– Вы имеете в виду драконье гнездо? – попытался сострить я.

Моя реплика, однако, ничуть не позабавила антиквара. В ответ на мои слова он кивком головы показал, чтобы я выходил вслед за ним из храма.