Тринадцатая редакция. Модель событий - Ольга Лукас Страница 4

— Сейчас, только одну спичку себе на память оставлю, — засуетился Разведчик. Датчик уже был у него в рукаве: положить его в коробок будет очень просто.

— Да спички мне и не нужны, мне нужен сам коробок, — заулыбался носитель. — Всё-таки как полезно быть знаменитостью! То коробки спичечные дарят, то бесплатно обедами кормят. Вам ведь правда не нужна эта вещь, я ведь её у вас не выпросил, верно, вы мне её сами отдали?

— Конечно сам. И с огромным удовольствием! — с облегчением выдохнул Лёва, сгребая со стола сигареты и зажигалки и распихивая их по карманам. — Вы извините, мне теперь нужно идти, я на работе уже должен быть.

— Надо же, я и не знал, что это в принципе технически возможно! — не слушая его, ворковал носитель, нежно поглаживая указательным пальцем левой руки спичечный коробок, начинённый датчиком.

Лёва выскочил на улицу; боль исчезла, будто её и не было, зато снег пошёл опять, но хотя бы утих ветер, и можно было закурить, забыть о пережитом, расслабиться. Теперь, даже если он немного опоздает на летучку, никто не придерётся: работа сделана, сделана чисто, носитель ничего не заподозрил и сам, своими руками, взял контакт.

Если другим сотрудникам Тринадцатой редакции всегда приходится выслушивать нотации Константина Петровича на предмет того, что отлучаться с работы можно только по предварительной договорённости со всеми коллегами, с письменного разрешения шефа и так далее, то Лёве его внезапные исчезновения сходят с рук. И даже не потому, что господин коммерческий директор побаивается пудовых кулаков Разведчика: да, он их побаивается, — но, когда дело касается нарушения трудовой дисциплины, он становится бесстрашен и непоколебим. Просто Лёва, как всем доподлинно известно, находится в некоторой мистической зависимости от носителей: если ухо предупреждает его о том, что клиент рядом, то ноги ещё задолго до этого приносят в нужный квадрат. Получается, что он вроде как не по своей воле сбегает с работы, а бредёт себе потихонечку на зов очередного бедолаги, попавшего в сети своего иссушающего душу желания. Даже Наташа не может понять, как это у Лёвы получается. Сама она никогда заранее не чувствует, что ей предстоит встреча с носителем, и каждый раз пугается своей странной реакции: капризного раздражения, переходящего в тупую злобу.

Словом, когда сотрудники Тринадцатой редакции собрались на летучку и обнаружили, что Лёва исчез, не сказав куда и зачем, никто особенно не удивился. Мобильный телефон стремительный Разведчик, разумеется, оставил на своём рабочем столе, и бедный аппарат напрасно надрывался, раз за разом повторяя закольцованный фрагмент из популярной баллады группы Metallica.

«Ждём пятнадцать минут — и начинаем. Посмотрите, чем мы будем торговать», — объявил Даниил Юрьевич и исчез, оставив всю компанию в своём кабинете, наедине со свеженькими сигнальными экземплярами будущих бестселлеров.

Пока Константин Петрович и сёстры Гусевы — крошечные интеллигентные старушки Галина и Марина, до зубов вооружённые колющими, режущими и прочими убивающими предметами, — обсуждали очередной спущенный из Москвы план, остальная компания и в самом деле потянулась к книгам.

— Ничего выдающегося, — констатировал Денис, едва взглянув на них, — очередные личные записки, замаскированные под вымышленные истории. Почемуто многие писатели любят писать о себе. А мне как читателю это надоело. Пусть пишут обо мне!

— А ты возьми и сам о себе напиши, — предложила Наташа.

— Мне нечего сказать человечеству и нечем его заинтересовать.

— Не знаю. Йозеф Бржижковский, к примеру, часто пишет о себе — а мне нравится, — вмешался Виталик.

— Ты фанат, тебе от него что угодно понравится, — парировал Шурик.

— Ну не на пустом же месте я стал фанатом, правильно? Но знаете, он пишет о себе довольно жёстко, правдиво, часто очень смешно. Я бы не хотел, чтоб точно так же он писал обо мне. Спасибо, мне хватило личного общения!

— Тогда, кажется, картина проясняется, — с интонациями опытного лектора сказал Шурик. — Читатель, представленный в этой комнате, хочет, чтобы писатель смеялся над собой, писателем, а восхищался им, читателем. И тогда все будут довольны.

— Я вовсе не предлагал считать мои читательские требования эталонными, — запротестовал Денис.

— Не волнуйся, — успокоил его Виталик, — посчитали не только тебя, но и меня. А я совсем не против того, чтобы меня записали в совершенные единицы измерения, всё равно чего.

— Единицы измерения необязательности, например, — предложил Денис.

Виталик изобразил на лице задумчивость: вроде бы его тут хотят обидеть, и надо на это как-то отреагировать. Но мало ли, чего «они» хотят, он и не подумает обижаться, не подписывался он исполнять такие глупые желания.

— Вот вы ещё поссорьтесь! — Шурик моментально вклинился между Денисом и Виталиком. — Сморите лучше, какая книга интересная. Состоит из одних цитат. Так разве можно?

— Не только можно, но и модно! — тоном эксперта ответил Денис. — Сейчас в моде искусство коллажа. Поскольку ничего нового придумать уже невозможно, то авторам приходится как-то выкручиваться. Отрезал тут — приделал там. Выдал за своё.

— Так вот чем занимается одна моя подруга! — обрадовалась Наташа. — Она покупает на рынке три разноцветные футболки, самые дешёвые, без картинок. Разрезает их на три части. А потом сшивает вручную, толстыми цветными нитками. И продаёт потом в Интернете в десять раз дороже. Хотя на выходе получаются те же самые три футболки, только немного в другом порядке. Но бизнес её процветает.

— Слушай, а я бы не отказался от такой футболки! А с цветами ямайского флага у неё есть? — тут же заинтересовался Шурик, — А она их вдоль или поперёк разрезает?

— Забудьте о футболках — не сезон пока, — перебил его Виталик, размахивая следующей книгой. — Лучше скажите: кто-нибудь из вас слышал, чтобы в реальной жизни один человек говорил другому: «Катиська ты ко всем чертям»? Вас, например, когда-нибудь посылали к ним катиться?

— Вроде нет, — немного подумав, ответил Шурик. Наташа и Денис в ответ только молча помотали головами.

— Меня тоже. И в этом наше счастье. А то представляете, каково это: собрались все черти, их вдруг кто– то оторвал от важного дела: обжарки убийц до золотистой корочки, пассерования растлителей, тушения воров в соусе из клятвопреступников и так далее. Они недовольны, крутят головами, требуют объяснения. А никто ничего объяснить не может, черти только прибывают. Вы помните условие: нам нужны абсолютно все черти, иначе проклятие не подействует. И тут один самый глазастый чёрт видит: из приёмного окна — ну, вроде как на почте бывают — выкатывается такое нечто. «Ты кто? Тебе чего здесь надо?» — спрашивает самый глазастый чёрт. «Да вот. Мне сказали, чтобы я к вам катился!» — «Знаешь, что? — свирепеют остальные черти. — Катись-ка ты обратно. Не торопись только особо, по дороге можешь прошвырнуться по всем кругам ада».

— Звучит очень зло и цинично, — заметила Наташа.