Дорога соли - Джейн Джонсон Страница 4

Мы отправились туда на моей машине. В чужих автомобилях, в качестве пассажира, я ездила редко. Если такое случалось, то правой ногой я постоянно пыталась нащупать призрачную педаль тормоза, то и дело сжимала зубы, чтобы не крикнуть: «Осторожней! Сейчас будет красный». Я все время заглядывала в зеркальце заднего вида, наблюдала за другими машинами и краешком глаза старалась предугадать каждое их движение. Пальцы чесались от желания переключить коробку передач или вцепиться в руль. В общем, я вела себя крайне беспокойно.

Итак, мы переехали через реку в Хаммерсмите, покрутились на его забитых транспортом улицах и выбрались на шоссе А-40, ведущее в Уэст-Энд, то и дело обгоняя медленно ползущие семейные колымаги счастливцев, которые решили отдохнуть в выходные на природе. Пробиваясь через тихие улочки на задворках Риджентс-парка, мы вдруг увидели двоих мужчин, которые пытались погрузить верблюда в некое подобие фургона для лошадей. Может, они, наоборот, пытались выгрузить его оттуда, чтоб потом отвести в зоопарк. На морде у этого одногорбого верблюда было написано, что он вот-вот потеряет терпение. Животина крепко уперлась своими широкими раздутыми ступнями в деревянный наклонный трап и, похоже, не собиралась сдвинуться с места, ни туда ни сюда. Не успели мы повернуть за угол на Глостер-Гейт, я глянула в зеркальце заднего вида и увидела, что он как стоял, так и стоит, неподвижный и гордый, как памятник.

Через двадцать минут, с трудом пробившись наконец сквозь плотное движение транспорта в Хэмпстед-Виллидж, мы были уже у дома. Я не видела его с тех пор, как покинула восемнадцатилетней девушкой, исполненной иллюзий о том, что мир, лежащий вокруг в развалинах, добр и благоволит ко мне. С собой я прихватила жалкую сотню фунтов, которые стащила из кабинета матери. Эти деньги, кстати, очень пригодились, пока я не получила в университете стипендию.

— Подожди здесь пару минут, хорошо? — попросила я Ив и оставила ее сидеть в машине.

Дом украдкой разглядывал меня сквозь забранные ставнями окна, но если и узнал, то виду не подал. Но я-то помнила все, что связано с ним, не забыла этот прихотливый узор дикого винограда, ползущего по стене и цепляющегося за карнизы. Его листья осенью краснели, потом покрывались болезненно-желтыми пятнами и опадали, ежегодно захламляя своими мертвыми телами дорожки сада. Я помнила рододендроны, среди кривых, спутанных стеблей которых устраивала себе убежище, гладкие пятна на выложенной плиткой дорожке, ведущей к парадному входу и истертой тысячами подошв. Дом был выстроен в георгианском стиле, и его пропорции радовали глаз стоящей теперь перед ним взрослой женщины. Когда я была маленькой, он казался мне громадным. Теперь особняк выглядел вполне солидным, но уже не таким огромным, впечатляющим, но не помпезным, словно с течением лет он несколько съежился, что ли. Я смотрела на него не отрываясь и уже знала, что продам этот дом. Мне даже внутрь не хотелось заходить. Меня ждало там слишком много воспоминаний, не одна только коробка на чердаке.

Но сначала я пошла в сад по дорожке, ведущей вокруг дома, затаила дыхание, словно резкое движение или звук могли спугнуть бледные тени, все еще живущие здесь, и оглядела столь знакомый ландшафт. У меня возникло странное чувство. Стоит только проскользнуть за густую живую тисовую изгородь, маскирующую то, что за ней кроется, и я застану там врасплох босоногую загорелую шестилетнюю девчонку с неопрятными, заплетенными на индейский манер косичками. Она победно поднимает на ладонях свою последнюю находку: червяка-слепозмейку или какую-нибудь жабу, бесцеремонно извлеченную из декоративной каменной горки. Закрыв глаза, я услышу крики и вопли пацанов из нашей маленькой банды, гоняющихся друг за другом между клумб с игрушечными пистолетами. Но вместо этого с верхушки высокого кедра тревожно, пронзительно и звонко мне что-то прокричал черный дрозд.

Я пошла дальше, все больше погружаясь в прошлое. Пруд, на берегу которого я часами лежала на животе, наблюдая за ленивыми колебаниями плавников и хвостов декоративных карпов в мрачных его глубинах, теперь весь зарос водорослями, а вокруг него буйно разрослась луговая трава вперемешку с вьюнками. Вот и та самая горка, которая теперь представляла собой кучу кое-как наваленных камней, густо переплетенных земляным плющом и заросших крапивой и одуванчиками. Отец даже в молодости был не большой любитель ухаживать за садом. Дикую природу в ежовых рукавицах держала мама. Вооруженная сучкорезом с длинными ручками, садовыми рукавицами и парой секаторов, она была похожа на средневекового рыцаря, выходящего на битву с драконом, пусть небольшим, но надоедливым. Ясное дело, садом вот уже много лет никто не занимался. Бродя по густой и длинной траве, я с замиранием сердца надеялась увидеть хотя бы остатки своего старого вигвама, лохмотья выцветшей желтой ткани, болтающиеся на скелете бамбуковых шестов как паруса на попавшей в штиль «Марии Селесте», [6]свою старую плетеную накидку, игрушки, валяющиеся как попало там, где они были неожиданно и таинственно покинуты. Я подошла к тому месту, где он стоял много лет назад, но, увы, не увидела и следов неровного бурого круга, который всегда оставался от него на лужайке, когда вигвам убирали в дом на зиму. Возможно, его вообще никогда не существовало, как и той вечно смеющейся девочки с ярко горящими темными глазами.