Колония нескучного режима - Григорий Ряжский Страница 4

— Ты это… Фридрих… Давай, брат, прости нас… если сможешь. И… и… бывай, в общем…

Гвидон Иконников утопил акселератор в пол и, перемешав прозрачный воздух и синий армейский выхлоп с руинной краммской пылью, отправился в обратный путь, лавируя между островами разрухи по уже продавленной «Виллисом» трассе.

После Гвидона первым из русских солдат бронзового Фридриха обнаружил лейтенант Шварц, когда в июне сорок пятого прибыл провести рекогносцировку места своей будущей службы. Обнаружил — в том смысле, что основатель стоял как вкопанный посреди краммских развалин, чудом не заваленный и не перемолотый в крошку Гвидоновыми снарядами из шестидюймовых дальнобойных орудий.

— Оп-па! — неподдельно удивился Юлик и кивнул Федьке на памятник. Пацанского возраста сержант Федька Сухотерин, водитель трофейного комендантского «Опеля», присвистнул:

— И как же он устоял тут, чучело гороховое?

Осторожно повторяя путь, проложенный Гвидоном, они максимально близко подобрались к памятнику. Не вылезая из машины, Шварц сумел разобрать барельефную надпись на бронзе: «Фридриху Второму, освободителю, от благодарных жителей города».

— Нет, ну неужели и правда ни царапины? — возмущённо озадачил себя вопросом Юлик, но всё же вышёл из «Опеля», чтобы убедиться в правоте своего предположения. Да, честно говоря, памятник был хорош собой и поэтому заслуживал детального осмотра, особенно сам он, грустный освободитель, смиренно опустивший меч к земле. Лейтенант уставился на скульптуру, медленно сканируя её взглядом от шлема и до постамента. Тут-то им и был замечен тонкий овражек среза, проходящий ровно над левым передним копытом боевого коня. Юлик подошёл ближе, всмотрелся. Затем протянул руку и попробовал его пошевелить. К удивлению лейтенанта, копыто поддалось довольно легко. Тогда он обхватил ладонью бронзовый копытий бок, сжал пальцы и резко потянул на себя. Копыто выскользнуло из-под лошадиной конечности, словно было смазано по срезу качественным немецким гуталином, и оказалось в руке у Шварца. Тот прикинул вес, покачав бронзу на ладони, и уважительно задрал глаза в небо.

— Кило на пять потянет, не меньше? Да, товарищ лейтенант? — спросил Сухотерин. — А то и на все семь.

Юлик согласно кивнул:

— Никак не меньше, — ещё раз взвесил находку на руке. — Короче, так, Фридрих, реквизирую! Гут? — обратился он к памятнику. — По закону военного времени. А то Гвидоша никогда не простит, должок у меня имеется, ясно тебе?

Фридрих безмолвствовал. Юлий Шварц подошёл к «Опелю», открыл дверь и швырнул копыто под ноги пассажирского места.

— А тебе другой прилепят, понял?

Федька уже заводил двигатель, рекогносцировка была завершена. Юлик решил попрощаться с памятником и подвёл утешительный итог визита:

— Отольют тебе новое копыто, как положено, и приварят. Так что стой пока и не заваливайся. А то придавишь кого, не дай бог…

«Опель» фыркнул, выпустил вонючее облако отработанного газа и тронулся с места. Проехав метров сорок, Федька внезапно дал по тормозам.

— Ты что? — удивился Шварц. — Забыл чего?

— Ага, забыл, товарищ лейтенант, — ответил Сухотерин и состроил хитрую морду. — Щас вернусь. Вы только в машине сидите, ага?

Он обошёл «Опель», открыл багажник и вытащил противотанковую гранату. Взвесил на руке, глянул на Фридриха, ухмыльнулся и выдернул чеку. Затем что есть сил размахнулся и запустил гранату в памятник. Сам же отскочил за «Опель» и присел. Через несколько секунд раздался оглушительной силы взрыв. Юлик подскочил на своём сиденье и обернулся. Сквозь облако пыли он увидел, как медленно заваливается на бок изуродованный взрывом Фридрих Освободитель вместе со своим бескопытным конём. Как тяжело грохаются на площадный булыжник доблестный рыцарь и его освободительный меч, как переламывается пополам его крестоносное тело и куски отлетают в сторону от безголового коня, падая на обломки кирпичной кладки и битой черепицы…

Сухотерин вскочил на ноги и громко заржал, тыча пальцем в то, что осталось от бронзового памятника:

— Видали, товарищ лейтенант, как я его ловко? Теперь уж точно ни на кого не завалится, а то ишь выставился, как у себя дома! Теперь тут наш дом, русских, да, товарищ лейтенант? — Федька снова душевно хохотнул и захлопнул крышку багажника. — Ну что, едем?

Шварц молча смотрел, как садится обратно на руины сорванная с них взрывом пыль.

— Ты что же наделал, гадёныш? — тихо спросил он водителя, уперев в него глаза. — Под трибунал захотел?

Тот сжался:

— А чего, товарищ лейтенант? Вы ж сами сказали, чтоб не задавил кого. И ещё это… У меня ж граната осталась одна, непользованная, противотанковая, а я ни разу так и не попробовал гранат-то этих. А против танков теперь нам для чего? Ну, я подумал, чтоб добру не пропадать… а тут этот как раз подвернулся, — он испуганным кивком указал на заваленную скульптуру. — Фридрих ваш этот. Ну я его и того… положил наземь, в общем… Думал, одобрите… — внезапно он выдавил испуганную улыбку. — Война ж… дело весёлое ведь, все так говорят. А?

— И гадёныш, и придурок заодно, — обречённо промолвил лейтенант и сплюнул в пыль. — Тебе б на кладбище работать, могильщиком, а тебя, идиота, людям жизнь налаживать оставили. — Он круто развернулся и двинул к машине. — Ладно, заводись. Валим отсюда, пока не поздно…

Автомобиль снова фыркнул синим и покатил прочь от поверженного Освободителя к месту размещения будущей городской комендатуры, чтобы оттуда начать налаживать мирную жизнь недобитым Гвидоновыми снарядами краммовчанам.

За время работы Джона Харпера на советскую разведку близняшкам Присцилле и Патриции Харпер удалось навестить родителей трижды. Первый раз — в ноябре-декабре сорок третьего, когда Джон, присоединившись к посольскому дипкорпусу, присутствовал на Тегеранской конференции. Реализуя двойную задачу от двух хозяев, ему удалось вывезти девочек в Москву, а оттуда уже перебросить в Сочи, чтобы они повидали мать. Сам же улетел в Тегеран. Нора, ни разу к тому времени не покидавшая Советский Союз, просто не могла не быть в курсе произошедших в их с Джоном жизни перемен. Она знала большую часть правды, прекрасно осознавая роль заложницы жизней своей и мужа. А это значило, что и — детей, если размотать всю эту дьявольскую цепочку, начиная от момента вежливого предложения сотрудников НКВД. Контроль за её жизнью велся круглосуточный, соглядатаи откровенно не маскировались, да и не было теперь уже особого смысла в этих играх: обе стороны досконально знали правила и неукоснительно придерживались их, стараясь не нарушать шаткого равновесия. Отсутствие супруги в Москве Джон объяснял ухудшающимся самочувствием Норы, которая нашла для себя лучший в мире климат — Черноморское побережье в районе примыкающей к Сочи и Кавказу курортной Хосты, славящейся чистейшим воздухом и бесподобными лечебными грязями. Как долго продержится эта легенда, Харпер доподлинно не знал, но чутьё разведчика подсказывало, что край уже виден, уже мерцает, и не исключена ситуация, когда в недалёком будущем придётся переквалифицироваться в перебежчики. Не головой — кишками ощущал он слабые, но настойчивые сигналы изнутри.