69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой - Стюарт Хоум Страница 4

Мы прошли на набережную. Белая пена, чайки, кружащиеся над нашими головами. Спустившись на пляж, мы не увидели ни одного кафе, ни эспланады, нисходящей от них к западной кромке мола. Запах соли. Инкрустированные ею водоросли. Безбрежный океан, вспученный, аморфный. Стальные буруны, огни судов, покачивающихся на волнах. Серебристые брызги, барашки, рев воды, вечно вздымающейся и падающей. Я прижала ладонь ко лбу. Я чувствовала, как растворяюсь в море. Я уже не знала, кем была и отделяло ли меня что-нибудь от этой великой массы творения. Океан, пустыня, внутри и снаружи, всюду вокруг. Что я делала? Мне надо было убраться от воды. У меня в голове всё завертелось. Я едва не упала. Я пробормотала что-то Алану. Мы повернулись и взобрались на эспланаду. Увидели, что машины все еще разъезжают вверх и вниз по бульвару. Разные там Карен и Гэри симулировали симуляцию вне мифологизации мифа. Я нашла их более соблазнительными, чем их тусклая модель, фильм “Американские граффити”.

Мы устало брели по направлению к Юнион Стрит. Алан снова заговорил об Эрихе Фромме. Он прочитал несколько его книжек прошлой ночью. Они вызвали у него отвращение. Он продаст их, как только сможет. Алан поднял на смех обращение с футуристическим движением в “Анатомии человеческой деструктивности”, говоря с издевкой, что Фромм был погребен под своими собственными посылками. Если человек собирается использовать исторические методы, то влияние витализма Бергсона должно быть прослежено через Сореля к футуристам. Даже в своих личных терминах Фромм ошибается, равняя футуризм со смертью. Алан споткнулся, возобновил свою речь, но уже забыл о Фромме. Он гневно обличал то, что Луис. Дж. Халле говорил в “Идеологическом воображении”. Ужасная книга. Я не могла следовать цепочке его рассуждений.

Мы выбрались на площадь у начала Юнион Стрит, но повернули направо. Я была на автопилоте, когда мы неторопливым шагом двигались по Кинг Стрит. Я просто хотела пойти домой и поспать. Алан все еще оставался со мной, теперь он был частью меня. Я замешкалась с ключами. Моей комнате требовалась уборка. Я легла на кровать. Алан взял мой экземпляр “Цыган путешественников” Джудит Оукли. Он прочитал несколько страниц, насмешливо фыркнул, переключился на другую книгу. Отбросил от себя роман после прочтения первого же абзаца. Снова схватил Оукли. Кэмбридж, 1983. Я закрыла глаза. Не знаю точно, бодрствовала я или спала. Алан провел несколько часов, изучая мои книги.

Этой ночью мне снилось, что я путешествую по А12 из Лондона. Затем я ехала через Саффолк по очень узким сельским дорогам. Алан послал меня побыть с Дадли, его чревовещательской куклой. Дадли приготовил чай со сладостями, которые я купила в булочной в Голдерс Грин — печенье из сливочного сыра и chokla с джемом. Это напомнило мне о детских праздниках, проводимых с дедушкой и бабушкой в Лондоне. Я пристрастилась есть chokla, как лакомство на уикэнд, после того как была вынуждена есть черный хлеб всю неделю. Я любила бабушку и дедушку и обожала Лондон, но мне не хватало Южного Побережья. Дадли нравился кофе, так что мы пили эспрессо с печеньем, но я настояла еще на кружке чая, чтобы запить chokla.

В моем сне Дадли был истощенной версией Алана. Я нашла его очень привлекательным. Мы прекрасно поладили прямо с самого начала и говорили о всевозможных вещах: музыке, фильмах, книгах. Позже отправились на пляж. В самом его конце находилась Сайзвеллская атомная станция. Мы присели и стали наблюдать, как волны накатывают на берег в солнечном круге. Пляж был полностью в нашем распоряжении и, хотя было тепло, я вовсю прижималась к Дадли. Вскоре уже мы в объятиях друг друга катались по гальке. Через несколько мгновений мои джинсы опустились к лодыжкам и Дадли погрузил лицо в мою пизду. Лежать там было просто невероятно — звучание океана, пульсирующее в моих ушах, и безбрежная протяженность разреженных облаков, двигающихся волнообразно в темнеющем небе.

Мои вопли потревожили каких-то морских птиц, приземлившихся рядом на ночь, и многие из них пронзительно и злобно кричали, взмыв ввысь к тускнеющему горизонту. Дадли сосал мой клитор, и орудовал двумя пальцами туда-сюда в моей щелке. Я хотела почувствовать вес его тела, прижавшегося к моему, так что схватила его за уши и с силой рванула на себя. Дадли словно растворился во мне. Я чувствовала свои любовные соки на его губах, когда они впивались в мои. Мы с Дадли совершенно обезумели, нарушая вечернее спокойствие своими выкриками. Каким-то образом мне удалось попросить Дадли не кончать в меня. Он продолжал шуровать своим членом, замедляя темп время от времени, пока, наконец, ему не пришлось выйти. Я толкнула Дадли на спину. Его джинсы были по-прежнему спущены, и я наклонилась сбоку от него, поводив языком вверх и вниз по его хую. Мне нравилось смотреть вверх на облака, но я заметила, как Дадли пристально глядит на мою попку, приподнятую к небу.

Держа член Дадли за основание указательным и большим пальцем, я cунула его прибор себе в рот. Меня охватила какая-то детская жестокость, когда я вымазала его в моей слюне. Я сжала зубы и принялась водить ими вверх и вниз по его мясу. Дадли корчился подо мной, не уверенный в том, где провести разделяющую линию между наслаждением и болью. Я повторила этот прием несколько раз, пока чревовещательская кукла не начала выкрикивать мое имя, каждый раз на другой лад. Анна. Анна. Как бы ты его произнес, все равно ничего не изменится. Назад. Вперед. Составляя анаграммы. Нун. Нун. Я взяла в рот одно из яичек Дадли и игриво покусала мешочек. Несколько минут спустя я снова переключила свое внимание на любовный жезл куклы. Заставить его кончить мне в рот было не слишком трудно. Моя цель свершилась и я по-французски поцеловала вторую половину Алана. Это дало мне подходящую возможность выплюнуть огромный сгусток малафьи, выжатый из Дадли, в его рот. Я продолжала сжимать его, пока он все не проглотил.

После этого мы просто лежали на пляже очень долгое время. Мы не думали о том, чтобы принять душ, перед тем как отправиться в постель, и хотели моментально отключиться. Мы оба были с ног до головы обсыпаны песком и после еще одного быстрого перепихона кровать стала по-настоящему песчаной. Когда мы проснулись, то еще немного поеблись на перекрученных грязных простынях. Затем поехали в Саффрон Уолден. Припарковав машину, мы прошли в Бридж Энд Гарденз. На скамейках в парке повсюду было птичье дерьмо. Протиснувшись через пролом в ограде, мы подобрались к живой изгороди лабиринта Бридж Энд с восточной стороны. Много плутали и поворачивали, прежде чем нашли дорогу к центру. Статуи и другие памятники, первоначально украшавшие лабиринт, бесследно исчезли. Мы занимались любовью на том самом месте, которое является целью лабиринта, и в этот момент я проснулась.