Большая охота на акул - Хантер С. Томпсон Страница 4

С трапа самолета я спустился около полуночи, и никто не заговорил со мной, пока я шел по темной взлетно-посадочной полосе к залу прибытия. Было жарко и душно, как в парильне. Внутри люди обнимались и жали друг другу руки… широкие улыбки и возгласы тут и там: «Ах ты старый хрен! Как же я рад тебя видеть! Чертовски рад… ей-ей!»

В кондиционированном вестибюле я наткнулся на мужика, который сказал, мол, зовут его так-то и так-то – «но меня просто Джимбо» – и он тут, чтобы потусоваться. «Господи, я ко всему готов! Решительно ко всему. Ага, ты что будешь?» Я заказал «Маргариту» со льдом, но он и слушать не пожелал:

– Не, нет… Разве такое пьют на Кентуккийском дерби? Да что на тебя нашло, парень? – Ухмыльнувшись, он подмигнул – Надо просветить мальчонку, черт побери. Налей ему приличного виски…

Я пожал плечами.

– Ладо, двойной «Олд фитц» со льдом.

– Джимбо одобрительно кивнул.

– Слушай. – Он взял меня за локоть, чтобы я не отвлекался. – Я всех на дерби знаю, сам каждый год тут как тут, и, позволь сказать, одно я просек: в таком городе нельзя показаться педиком. Во всяком случае, на публике. Ха, да они тут же тебя обломают, врежут по голове и оберут до последнего пенни.

Поблагодарив, я вставил «Мальборо» в мундштук.

– Слушай, – сказал он,- а ведь ты, похоже, лошадьми занимаешься. Я прав?

– Нет. Я фотограф.

– Вот как? – Он с новым интересом оглядел мою потертую кожаную сумку. – Так они у тебя там? Фотоаппараты? На кого работаешь?

– На Playboy. Он рассмеялся.

– Иди ты! И что собираешься снимать? Голых лошаденок? Га-га-га. Думаю, тебе чертовски придется попотеть, когда побегут «Кентукки Оукс». В забеге одни кобылки. – Он хохотал во все горло. – Вот уж точно! Да еще голенькие!

Я покачал головой и промолчал, только с секунду смотрел на него, делая мрачное лицо.

– Будет заварушка, – сказал я. – Меня послали снимать беспорядки.

– Какие еще беспорядки?

Я помедлил, позвякивая льдом в стакане.

– На скачках. В день дерби. «Черные пантеры». – Я снова посмотрел на него в упор. – Ты что, газет не читаешь?

Усмешка сползла с его лица.

– О чем ты, приятель?

– Ну… может, не стоит тебе рассказывать… – я пожал плечами. – Но, черт, остальные-то как будто знают. Копы и национальная гвардия уже полтора месяца под ружьем. В Форт-Ноксе двадцать тысяч человек в боевой готовности. Нас, ну, журналистов и фотографов, предупредили, чтоб запаслись шлемами и спецжилетами вроде летных. Нам сказали, будет стрельба.

– Нет! – возопил он. Его руки взметнулись и на мгновение зависли между нами, словно отметая услышанное. Потом он бухнул кулаком о стойку. – Сволочи! Господи всемогущий! На Кентуккийском дерби! – Он все тряс и тряс головой. – Нет! |Иисусе! В такую дрянь даже не верится! – Тут он словно бы обмяк на табурете, потом поднял на меня затуманенный взгляд. – Почему? Почему тут-то? Они что, ничего не уважают? Я опять пожал плечами.

– И не одни только «пантеры». В ФБР говорят, белые фрики со всей страны автобусами съезжаются, – чтобы смеяться с толпой и напасть разом, со всех сторон. Они будут одеты как обычные зрители. Ну, знаешь, пиджаки, галстуки и все такое. Но когда запахнет жареным… Ну, вот почему копы так беспокоятся.

С минуту он сидел, обиженный и растерянный, не в силах вварить ужасную новость, потом воскликнул:

– Господи Иисусе, да что же, скажите на милость, творится в этой стране? Где от этого укрыться?

– Только не тут, – отозвался я, подбирая сумку. – Спасибо за выпивку. Удачи.

Он,схватил меня за руку, уговаривая выпить еще по одной, но я ответил, что мне давно пора в пресс-клуб, и умчался готовиться к ужасному спектаклю. С газетной стойки в аэропорту я прихватил Courier-Journal и теперь проглядывал заголовки на первой странице: «Никсон отправляет солдат в Камбоджу нажать красным», «Атака бомбардировщиков В-52», «Двухтысячный контингент продвинулся на двадцать миль», «4000 солдат США размещены вокруг Йельского университета, напряжение из-за протеста „пантер“ нарастает». Внизу первой полосы была фотография Дианы Крамп, которой предстояло стать первой женщиной-жокеем, участвующей в Кентуккийском дерби. Фотограф снял ее, когда она «заглянула в конюшню приласкать своего коня Фантома». Остальные страницы были заполнены безрадостными военными новостями и завитками о «студенческих волнениях». Никаких упоминаний о неприятностях, зреющих в одном университете штата Огайо, в Кент-стейт.

Я подошел к конторке «Херц» забрать машину, но луноликий юный нахал за стойкой заявил, мол, ни одной свободной нет.

– Нигде не сумеете арендовать, – заверил он меня. – На время дерби мы бронируем за полтора месяца.

Я объяснил, мол, мой агент получил подтверждение, что как раз сегодня меня будет ждать белый «крайслер» с откидным верхом, но служащий покачал головой.

– Может, откажется кто-нибудь. Вы где остановились? Я пожал плечами.

– Где техасцы остановились. Я хочу быть со своими. Он вздохнул.

– Вы в беде, дружище. Город забит под завязку. На дерби всегда так:

Наклонившись к нему через стойку, я сказал полушепотом:

– Слушайте, я из Playboy. Хотите получить работу? Он тут же сдал назад.

– Что? Да ладно вам. Какую еще работу?

– Неважно. Вы только что упустили свой шанс. Подхватив со стойки сумку, я отправился на поиски такси.

Сумка в таком деле – ценный реквизит. На моей – уйма багажных наклеек: Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Лима, Рим, Бангкок и все такое, а еще бросающийся в глаза, запаянный в пластик бэдж официального вида, на котором значится «Рlayboy». Я купил его у одного сутенера в Вейле, штат Колорадо, который объяснил, как им лучше пользоваться.