Астроном - Яков Шехтер Страница 4

– Каждый астроном обязан сделать свой телескоп. Ты розумешь?

– Разумею.

– Звезды должны войти в тебя не только через глаза, а через пальцы, через пот, через ноги. Через ноги, ты знаешь, как астрономия входит через ноги?

– Не знаю, – почтительно ответил Миша. Он уже понял, что на многие вопросы учителя нужно отвечать смиренным незнанием. Тогда он объяснит и перейдет к следующей теме. Если же зацепиться, то Кива Сергеевич может выдать получасовую нотацию о том, кто такой астроном и чем он отличается от прочих особей человеческого рода. Миша был усердным и понятливым учеником.

– Тебе, – Кива Сергеевич многозначительно хмыкнул, – а вернее нам, предстоит построить зеркальный телескоп, или телескоп-рефлектор системы Ньютона. В первую голову требуется изготовить вогнутое зеркало, которое играет роль объектива. Для этого нужно толстое стекло, заготовка. Можно витринное, но лучше всего от иллюминатора. Ты вешь, где достать стекло от иллюминатора?

Миша недоумевающе пожал плечами. Через Курган протекала небольшая речка Тобол. Дальше, спустя несколько сот километров она разливалась, превращаясь в солидную реку, но здесь ее с трудом хватало для купальных забав короткого зауральского лета. В пляжный сезон по Тоболу, не спеша, плавали лодочки, иногда показывался милицейский катер. Другими плавсредствами сухопутный Курган не располагал, и где достать иллюминатор, Миша не имел никакого понятия.

– Астроном, – поучающе поднял указательный палец Кива Сергеевич, – все вокруг себя видит сквозь призму призвания. Гды спиш ораз гды ядаш, – тьфу, – резким движением головы Кива Сергеевич остановил внезапно прорвавшийся польский, – когда ты спишь, и когда ты ешь, когда целуешь девушку и даже когда забегаешь в кустики по малой нужде – ты всегда должен оставаться астрономом. А что это значит? Это значит: глаз осматривает, ухо прислушивается, голова запоминает. Любая мелочь, которая может пригодиться, наматывается на ус. Накрепко наматывается. Зрозумел?

– Понял, – ответил Миша.

– А теперь, – продолжил Кива Сергеевич, – шуруй к мосту через Тобол, там возле лодочной станции лежит на песке старый катер. Уже три года лежит, весь проржавел. На него явно махнули рукой. Так я думаю. В катере есть по три иллюминатора с каждого борта. Выбери, какой на тебя смотрит, и развинти.

Миша кивнул головой, повернулся и пошел к двери.

– Эй, – окликнул его Кива Сергеевич. – Болты там хоть и были покрашены, но давно проржавели. Возьми гаечный ключ покрепче и трубку металлическую. Ключ вставишь в трубку, чтоб плечо увеличить, иначе не отвернуть. И терпением, терпением запасись. Терпение – главная добродетель астронома!

Есть неуловимое очарование в старых мостах. Замшелые деревянные сваи, скрипящие доски настила, зеленая вода, так близко бегущая за почерневшими перилами, ее холодный, свежий запах, перемешанный с пряной гнилью травы, осевший на ледоломах.

Их строили еще вручную, вбивая кувалдами каждую сваю, выбирая на звук доски, прислушиваясь, по-крестьянски основательно, нет ли трещины, строили на годы, на десятилетия. В центральной России они не сохранились, сгорели, одни в лихолетье гражданской, другие под гусеницами Отечественной, но за Уралом, куда не долетали немецкие самолеты, мосты стоят до сих пор, намного пережив и строителей, и эпоху.

Катер лежал, глубоко зарывшись в песок. Его борта проржавели до дыр, все полезное давно было свинчено и унесено. На иллюминаторы никто не позарился, какой от них толк в домашнем хозяйстве? Миша потрогал гайки; наросты краски превратили их в бесформенные нашлепки.

«Терпения тут, действительно, понадобится много, – подумал он. – Может, на другом борту положение не такое трудное».

Он пошел вдоль катера, стараясь ступать точно по краю его тени, просто так, ради игры. Тень кончилась, и с другой стороны он уткнулся в двух парней, привольно расположившихся под бортом. Парни грелись на солнце и выпивали: несколько уже опорожненных бутылок валялись неподалеку. Употребляли они дешевое вино, «Солнцедар», в Кургане его называли «гамыра».

Один из них лежал, привалившись к борту катера прямо под иллюминатором, а второй стоял в позе горниста, высоко задрав локоть. Вместо горна в руке он держал бутылку и, обхватив горлышко вытянутыми губами, крупными глотками переливал в себя ее содержимое. Увидев Мишу, он с чмоком вытащил бутылку изо рта, отер губы и осклабился.

– А вот и козлик пожаловал. Ходи посюдова, козлик.

Драк Миша не боялся, в школе ему приходилось стыкиваться то с одним, то с другим задирой, но тут перевес сил был слишком велик. Он молча подошел, сжимая в одной ладони гаечный ключ, а в другой трубку.

– Гляди-тка, – зареготал парень, – вооружен и очень опасен!

Солнце играло на его крупных блестящих зубах, переливалось в глазах, брызгало искрами с кончиков волос.

– Кинь на землю, – приказал он, не переставая скалить зубы. – Скидавай, кому говорят.

Трубка и ключ полетели в песок.

– Дай пару копеек, видишь, гамыра кончается.

– У меня нет.

– Нет, говоришь. А ну, попрыгай!

Кривясь от оскорбления, Миша несколько раз подпрыгнул. Ничего не зазвенело. Бумажный рубль, запрятанный во внутреннем кармане пиджака, лежал тихо.

– Да не так, – посерьезнел парень. – Козликом попрыгай.

– Как это козликом?

– С ног на руки, вверх-вниз.

– Эй, – подал голос второй, лежащий на песке парень. – Кончай мальца травить. Чо он тебе сделал?

– Да пока ничо, – отозвался первый, – но может. Давить его надо, пока не вырос.

– Так сразу и давить, – не согласился лежащий. – Ты лучше в круг мальца пригласи, выпить, закусить. Может, нашим станет.

– Это мысль, – согласился парень и протянул Мише бутылку «Солнцедара». – На, ломани глоток.

Миша взглянул на обслюнявленное горлышко.

– Спасибо, я не пью.

– Брезгуешь, значит. Дарами солнца брезгуешь. Ну, ничего, ты еще пожалеешь. На коленях умолять станешь, а не дадим.

Он вдруг с необычайным удивлением посмотрел Мише за спину.

– Ничего себе! Смотри, что творится.

Миша невольно обернулся, и парень закатил ему здоровенный пинок под зад. От неожиданности Миша упал, зарывшись лицом в песок.

– Ну, как, побыл козликом, покушал травку?

Миша молча поднялся на ноги, выплюнул песок и пошел на парня. Ему стало все равно, что с ним будет дальше, стерпеть такого оскорбления он не мог.

Парень, ухмыляясь, ждал его, помахивая бутылкой. Брызги вина вылетали из горлышка, вспыхивая на солнце, словно искры электросварки. Лежащий подскочил, одним прыжком преодолев расстояние до Миши и крепко схватил его, прижав руки к туловищу.

– Пусти, пусти! – закричал парень. – Пусти козлика!