Пастух медведей - Андрей Белянин Страница 4

Ждет нас чья-то нежная ладонь…

Ходят кони, встряхивая гривой,

И косят зрачками на огонь.

Обреченно догорают чурки,

Слушая гитарный перебор:

В нем смешался дивный звук мазурки

С звяканьем удил, клинков и шпор.

Замечтались звезды в небе синем,

Только почему-то не до сна.

…И Денис поет о Катерине

В предрассветный час Бородина.

* * *

Н. Дуровой

«Кавалерист-девица? Как напыщенно…

Гусар-девчонка, проще говоря…»

Над горизонтом алой нитью вышита

Далекая вечерняя заря.

— Все это бред! Готов о том поспорить я.

А сказкам верит только лишь дурак…

— Mon cher, не забывайте об истории:

Ведь амазонки были, или — как?

— Ах, господа, причина спора стоит ли?

Все это просто глупый анекдот…

— Но женщины, при всех иных достоинствах,

Такой непредсказуемый народ…

— И все-таки поверить этим домыслам?

Ну как ее средь наших молодцов

Не раскусили по походке, голосу,

По формам, mile pardon, в конце концов?

— А вы, корнет? Мы ждем и ваше мнение…

Ответ остер и ум не по годам!

— Вы правы: это недоразумение

Пленит воображенье юных дам.

Ах, дамы!.. Но особо не раскрутишься…

— А помнишь ли красотку в том селе?

— Что? Александров? Очень милый юноша:

Гусар, храбрец, а как сидит в седле!

— С утра в поход — мы вновь отходим к северу,

А там, корнет, начнутся чудеса…

…Ты отвернулась, прислонилась к дереву:

Шумит костер, слипаются глаза.

Уже луна на небе тает медленно,

Но лишь под утро стихнет споров гул.

Ты так устала… Так устала, бедная!

— Что Александров?

— Кажется, уснул…

* * *

Поручик Лермонтов. Полковая разведка.

Внимательный взгляд чуть прищуренных глаз.

Чеченским выстрелом хрустнула ветка;

Холодные звезды, дорога, Кавказ.

Костры отдаленные, песни солдатские,

Разлитый в дурманящем воздухе мед…

Но вот кто-то новый, в мундирчике статского:

«Мне нужен Лермонтов. Пусть войдет.

Вы в красной рубашке? С распахнутой грудью?

Ужели смерти искали взгляд?

Ведь знали: конница и орудия

От пули в спину не защитят…

Поручик Лермонтов, толкуют разное.

За что вас все-таки? Прошу как друг…

Ах, горы любите? А не опасно ли?

Что?! Не опаснее, чем Петербург?!!

Шутить изволите? Напрасно, душенька:

Гусаров-ухарей не долог век.

Не вы ль тот юноша… ну, что про Пушкина?

О… Вы отчаянный человек!

К тому ж поэт. Ну и пели б всласть себе

Про очи томные да нежность рук.

А то вдруг на тебе: конфликты с властию…

Vous comprene moi, мой юный друг?

Вам, может, хочется — весь век в изгнании?

А чтоб покаяться — так недосуг?

Идите… душенька…»

В глухом молчании

Снял шапку белую седой Машук.

СВЯЗЬ ВРЕМЕН

Из былей и легенд седого прошлого,

Средь старых стен и намогильных плит,

Где пену с губ роняющие лошади

В полете обгоняют стук копыт,

Где струги и ладьи, давно отплывшие,

И стук щитов, похожий на прибой…

Где падают друзья, за все простившие

И в этот миг прощенные тобой.

… К нам прошлое идет само собою,

И мы вдыхаем, как горячий дым,

И простоту, и мужество мужское,

И все, что вообще зовем мужским.

Вдыхаем аромат степей ковыльных,

Звон сабель, стрел смертельных суету,

Чтобы не впасть в беспамятство бессилья,

Вдыхаем Правду, Честь и Доброту.

Не очень это просто — стать мужчиной,

Но с прошлым нас навек связала нить,

Где предок мой стоит в ряду былинном,

На шаг не позволяя отступить.

ВРУБЕЛЬ. ЦАРЕВНА-ЛЕБЕДЬ

Царевна-Лебедь…

Опускаю руки

И чувствую безумное желанье,

Как пред иконой, преклонить

Колени…

Мои мечты, души бурлящей муки

И сердца сбой, неровное дыханье

Сквозь образы бесовских

Наваждений,

Как облака, облитые закатом,

В волшебной раме

Камышей прибрежных

Как серебро,

Как молоко,

Как снег…

И хлам забот уносится куда-то:

Я вижу крыльев трепетную нежность

И этот взгляд

Из-под смущенных век.

Царевна-Лебедь, не молчи, молю!

Кто втиснул в кисти дивное искусство,

Заставив хаос

Красок бессловесных

Твердить:

— Люблю…

Люблю…

Люблю?!

До святости возвысив это чувство,

Что рухнуло лавиною отвесной,

Заставив обожженный горем разум

Из ничего на холст явить нам

Чудо!

В которое и сам не вправе верить:

То из былин или славянских сказок,

Из тьмы веков,

А может, ниоткуда?

И вдохновенье можно ли измерить?

…Мне кажется, ты дышишь.

И дыханье

Плывет печальной ласкою на плечи

Далекого и близкого сюжета,

Как первое любовное признанье,

Что душу так томит

И сердце лечит.

Ты только не молчи…

Но нет ответа.

Царевна-Лебедь!

ПАНИ АЛИНА

Здравствуйте, пани Алина!

Не зажигайте свечи, —

Я из двадцатого века

И ненадолго к вам.

Знаете, я вас помню:

Вашу улыбку, плечи…

Вы так внимали дивно

Древним колоколам.

Плащ на вас был атласный,

И серебро браслетов

Схватывало запястье,

Словно оковы льда.

В ваших глазах играло

Золото прошлого лета,

А ведь меж нами были

Эры, века, года.

Слушайте, пани Алина!

Нет, не пугайтесь, что вы, —

К черту проклятия бога —