Хорошие собаки до Южного полюса не добираются - Ханс-Улав Тюволд Страница 4

На моей памяти мы ни разу не вернулись с охоты с пустыми руками. Никогда миска моя не стояла пустой. По вечерам, поужинав, – во время такого ужина на пол перед моим носом чего только не падало – Майор с фру Торкильдсен сидели в темноте возле большого окна, пили драконову воду и до поздней ночи вели беседу.

Таким долгим мирным ночам пришел конец, но еду-то нам как-то надо добывать. Признаюсь, мысль эта доставляла мне беспокойство. Да, фру Торкильдсен обычно ездила на охоту вместе с Майором, и, насколько я знаю, охотится она не хуже него, но я как-то раз видел, что случилось, когда она наткнулась в подвале на крысу, и с тех пор в душе у меня зародились сомнения, что она нас прокормит. Да, Майор, как он любил подчеркивать, забил подвал всяческой снедью, которой хватит на год, – вот только что будет, когда год этот закончится, ведь фру Торкильдсен в одиночку охотиться не сможет? Меня мучила тревога, и тревожный пес быстро превращается в пса грустного. А грустный пес – кому он вообще нужен?

Тем приятнее было мое удивление, когда фру Торкильдсен вернулась в машину со своей первой охоты – я был вне себя от счастья, что снова ее увидел, – и принесла и рыбу, и птицу, и такие собачьи хрустелки в желтом пакете, на котором еще нарисован довольно неприятный джек-рассел-терьер, но которые при этом на вкус прямо-таки волшебные, да и плотные они как раз как надо.

Последняя вылазка в тот день была лучшая, потому что фру Торкильдсен взяла меня с собой. Этого я не ожидал, поэтому не сразу откликнулся, когда она вылезла из машины и сказала:

– Пошли!

Надо же – обычное слово, а какое прекрасное.

Я не совсем тупой и понимаю, когда лучше идти рядом, и тут как раз такой случай и выдался. Фру Торкильдсен решительно вела меня через толпу, и ее уверенность передалась мне.

В ноздри мне ударил знакомый и в то же время чужой запах. Фру Торкильдсен вела нас к источнику запаха, в самую глубь помещения. Там виднелся вход в пещеру, куда мы с фру Торкильдсен и направились, и совсем скоро я понял, где мы очутились. В Драконьем логове.

– Ну что ж, давай тележку возьмем, – сказала фру Торкильдсен.

Так мы и поступили. Я шагал сзади на поводке, а фру Торкильдсен медленно, но целеустремленно передвигалась по помещению и одну за другой брала с полок бутылки. Некоторые она ставила обратно на полку, а другие складывала в тележку. Когда тележка стала полна, фру Торкильдсен двинулась к выходу, и я уже предвкушал, как заберусь в машину и мы поедем домой, где после такой вылазки меня наверняка ждет какое-нибудь лакомство. Но это было бы слишком просто.

Сперва фру Торкильдсен выложила из тележки все ее содержимое и передала его мужчине за стойкой. Тот одну за другой трогал бутылки, а фру Торкильдсен объясняла ему, что ждет гостей, потому что ее супруг умер и надо устроить поминки. Похоже, такая причина его устроила. Мужчина за стойкой выразил свои соболезнования и вернул бутылки фру Торкильдсен. Но тут возникла новая задачка. Фру Торкильдсен сложила все бутылки в пакеты, и пакетов этих оказалось чересчур много – унести их все она бы не осилила.

– Боже мой, как же мне дотащить это все до машины? – спросила она, и мне захотелось ответить, что никак, вообще без шансов, хватай то, что тебе по силам, и давай-ка отсюда убираться побыстрее, однако тут откуда ни возьмись нарисовался какой-то хриплый бородатый юнец, который предложил ей помощь.

Фру Торкильдсен вообще ничего нести не пришлось – этот тип подхватил ее пакеты, и мы пошли к машине. Дорогой фру Торкильдсен рассказала, сколько успела, о себе, о жизни и даже обо мне чуть-чуть. И все рассыпалась в благодарностях. Она бы его вообще не отпустила, но у юнца, видно, и другие дела в жизни имелись, кроме как ее слушать.

Фру Торкильдсен не ест. С моим завтраком она запаздывает, а насыпав мне корма, сама вместо еды наливает себе стакан драконовой воды. На моей памяти она так рано ее никогда не пила. Впрочем, откуда мне знать? Может, когда твой муж умер, так и полагается делать. Сегодня она еще не пила. Пока. Сидит на табуретке и вертит в руке стакан.

Фру Торкильдсен посмотрела на меня, а я на нее, и, возможно, в голову ей пришли те же мысли, что и мне:

Кто из нас уйдет первым?

Мне шесть лет.

Фру Торкильдсен семьдесят пять.

Лишь немногим собакам хватает мозгов осмыслить цифры. Я бы сказал, что в цифрах они вообще ничего не петрят. Цифры нужны собакам разве что считать, а для среднестатистической собаки счет ограничивается следующими вычислениями:

Я.

Я и ты.

Стая.

Стая, ясное дело, бывает «маленькая» или «большая». Все, как известно, относительно. Я понимаю, что числа попадаются маленькие и большие. Но на этом – все. Вот, например, «семьдесят пять» – я понятия не имею, большое оно или маленькое. Однако что пять комаров больше, чем четыре слона, – это я знаю. Ergo est sum ^[2]: семьдесят пять больше семидесяти четырех, да. Так мыслю. И то же самое, если слонов заменить на куриц, умножить на селедку и разделить на белых медведей. То, что я это понимаю, вовсе не означает, будто большинство собак тоже соображают так же хорошо. Спросите, например, шотландского сеттера – при условии, разумеется, что у вас получится хоть на секунду отвлечь его от аутофелляции, – будет ли один плюс один два, и вместо ответа вы получите придушенную птицу, потом еще одну и под конец – еще одну. Я не расист. Шотландские сеттеры не сообразительны. Только и всего.

Лично я намного сообразительнее собак в целом. «Милый, умный и легко обучаемый» – это у меня на морде написано, черным по белому. Не стану спорить. Умный. По крайней мере, по человеческим меркам. Чтобы люди считали тебя умным, собаке вообще особых усилий прилагать не требуется. Осилил «Сидеть!» и «Дай лапу!» – и ты уже близок к тому, чтобы тебя признали гением. Не стану кривить душой – такие заниженные требования мне по нраву. И я бесстыдно ими пользуюсь.

Итак, мои человеческие друзья считают меня суперсобакой. А вот в собачьей иерархии я располагаюсь довольно низко. Очень низко. Примерно на сто восемьдесят шестой ступеньке. Или на пятнадцатой. Возможно, на обеих. Помесь сто восемьдесят шестой и пятнадцатой. Я проигрываю по всем собачьим статьям. Сила, размер, инстинкты, нюх, агрессивность – по всем этим критериям я нахожусь так низко, что управляй миром собаки, и я не нашел бы себе самки. Это если бы я, несмотря ни на что, вообще не сдох бы в щенячьем возрасте. Многие животные рожают сразу несколько детенышей по вполне определенной причине: в помете порой попадаются и такие, как я. В естественной среде обитания у нас яички не успели бы опуститься, как мы уже стали бы лисьим кормом.

Лишь благодаря людям у меня есть еда, крыша над головой, чесалка для шерсти, коврик, тепло и любовь. Да, любовь. Любви мне надо много, и я совершенно честно это признаю. Я и взамен отдаю немало любви. Особенно когда вам это нужно. Собака для души. Декоративная собака-переросток, которой не повредило бы сбросить пару килограммов, но разве это возможно, когда у фру Торкильдсен заведено закармливать всех лакомствами?