Не проспи любовь - Люси Китинг Страница 39

– Конечно, само собой, – говорит он, снова опуская глаза на текст. – Надо ей написать и спросить.

– То есть ты ей напишешь? – спрашиваю я. Я знаю, что чересчур сильно давлю, но почему я должна все решать? Он мой отец. Он должен обо мне заботиться. Он должен спросить мать, когда она соизволит заглянуть домой.

– Что ж, – говорит он, переворачивая страницу журнала. – Вполне могу.

Папа нарочно ничего не обещает. Хочется кричать. На него – за то, что он такой ненадежный, за то, что с ним нельзя обсудить важные темы. На мать – за то, что она отвратительно выполняет свои обязанности и никогда не бывает рядом, когда нужна. На Макса – за то, что сказал, что не хотел меня целовать, и за то, что тогда ушел со школьного двора и оставил меня в одиночестве.

На них троих – за то, что оставили меня в одиночестве.

– Может, будешь поосторожнее орудовать этой своей лопаточкой? – спрашивает Оливер за моей спиной. Я в бабушкином саду: сижу на корточках, высаживаю суккуленты, которые собираюсь вырастить для стены в научном центре. Оглядев плоды своих трудов, я понимаю, что от меня больше вреда, чем пользы. Я скорее раскидываю землю, чем пересаживаю растения.

– Извини, – поворачиваюсь к нему. – Тяжелое утро. А вообще, какие у тебя планы на сегодня? Мне бы сейчас приключение не помешало.

Встаю, вытираю руки о колени и только тогда замечаю, что с Оливером что-то не так. Он неподвижно стоит у калитки, руки висят вдоль тела, кулаки сжаты.

– Вообще, – говорит он, – я не для того пришел. Я хотел… – Он с досадой замолкает, но потом продолжает: – Элис, как ты могла?

Я вздыхаю.

– Оливер, я тебе сейчас все объясню. Сны…

– Это сны тебя заставили так поступить, да? Теперь сны контролируют твой разум? Я тебе поверил, когда ты сказала, что вы с Вулфом снитесь друг другу, но в это я поверить не могу. – Он хмурится, глядя на меня, его поза напряжена. Он еще никогда на меня так не смотрел.

– Оливер.

– Он тебе не парень, Элис.

– Да, знаю, – начинаю я.

– Он не твой, Элис. Он принадлежит Селесте. А Селеста – хороший человек; она такого не заслуживает. Он ее. Не твой.

– Но он был моим! – наконец кричу я. – Он был моим. Многие годы. Всю мою жизнь он был моим. Был мне лучшим другом, парнем. Моей второй половинкой. Я не могу просто взять и обрубить все это, – кричу я, осознавая, что хочу, чтобы это услышал не Оливер, а Макс. А еще, произнеся эти слова вслух, я ощущаю, что они очень точно выражают мои чувства к Максу и его чувства ко мне, – ведь именно это он и пытался сказать мне тогда, в лифте. Что чувства просто так не выключить, даже если знаешь, что надо бы.

– Нельзя выключить в себе чувства лишь потому, что кто-то тебя об этом просит, – говорю я Оливеру чуть тише. – Тебе не понять.

– Очень даже понять, – говорит он, не глядя мне в глаза, и я понимаю, что в крошечном суккулентном саду не один, а двое безнадежных влюбленных. Мои чувства к Оливеру были самыми невинными, но это не значит, что он испытывал то же самое.

– Обещаю, что завтра же помирюсь с Селестой. Она заслуживает всего самого лучшего, – говорю я Оливеру и смотрю на него. Он наконец встречается со мной взглядом. – И ты тоже, – добавляю я.

Он делает небрежный жест рукой.

– Да ладно, – говорит он с улыбкой. – Переживу.

– Я в этом и не сомневаюсь.

– Но только ты сама все расскажешь Салли Сегвей. Потому что я видеть не могу, как она тоскует по Франку, – добавляет он. – Просто с ума меня сводит.

Выходя из сада, Оливер едва не врезается в пожилую даму, которая идет по тротуару. Словно джентльмен девятнадцатого века, он делает шаг назад, изящно кланяется, желает ей хорошего дня, а она довольно улыбается ему. Оливер подмигивает.

Будь я не собой, я бы в него влюбилась. За его остроумие, харизму и любовь к приключениям. За то, что всегда меня находит, за то, что не боится сказать, чего хочет.

Но, увы, я – это я. Увы, приходится считаться с тем, что в мире существует Макс Вулф. Увы, против него ни у кого нет шанса.