Австралия - Terra Incognita. Когда звери еще были людьми - Соломон Шульман Страница 39

Конечно, это всего лишь аллегория, но в ней много истины, связанной с эмиграцией. Недаром замечательный человек и ученый, друг Сахарова, Солженицына, Бродского — профессор искусств Ефим Эткинд, высланный из России советской властью за свободомыслие, писал, что надо спасаться не эмиграцией, а борьбой за переустройство своей страны. Надо обретать счастье вместе с ней.

Так все же что такое Австралия? «Деревня», как иногда ее называют, или будущая владычица Азии, как предрекал ей почти два века назад Дарвин?

Думаю, что и то и другое тут переплетаются воедино. Согласен, что по сегодняшней интеллектуальной шкале ценностей Австралия значительно уступает многим развитым странам мира. Но будет ли эта шкала такой же в конце XXI века? И не изменится ли к этому времени система ценностей?!

Не думаю также, что в обозримом будущем оправдается прогноз Дарвина и Австралия станет владычицей Азии. И не только потому, что рядом лежат такие страны с древнейшими культурами, как Китай и Индия. XXI век, не говоря уж о последующих веках, будет не временем завоевания древними культурами новых территорий, а временем формирования новой мировой культуры, объединяющей человечество. И, как мы видим, этот процесс уже идет.

Австралия во многом напоминает Америку — и своей историей, и своим колоритом. Когда Колумб открыл Америку, туда потянулся европейский люд, в массе своей нищий, но отчаянный, работящий, жаждущий экономического благополучия. Тот образ скрипящей телеги со скарбом, вошедший в историю как «завоевание Дикого Запада», стал символом Америки. Так возникла американская культура труда, переросшая в культуру жизни, сформировавшую американский характер. Те, кто считает, что американцы жадные, что они думают и говорят только о деньгах, глубоко ошибаются в характере этой нации. Создать всего за несколько веков цветущую мировую державу первой величины на земле диких прерий — для этого надо было иметь не только мозги, но и огромное трудолюбие, а главное — твердый характер и ясную цель.

Австралия идет примерно тем же путем. Не надо забывать, что каторжные поселения или золотая лихорадка — это всего лишь эпизоды из двух веков жизни страны. А остальное — это упорство и воля первопроходца, труд фермера.

В отличие от Америки большая масса людей, нашедшая здесь «землю обетованную», приехала сюда после страшных мировых катаклизмов — войн, газовых камер, геноцида — обездоленная, зачастую находившаяся на краю гибели. Они целовали эту землю и искали здесь не наживы, а защиты и спокойствия. Это в большой степени формировало австралийский характер, характер нации.

А ведь многонациональная страна с таким характером — это лучшее поле, на котором может прорастать новая общемировая культура. Не говоря уж о том, что здесь, как нигде, сошлись культуры тысячелетий — от палеолита до наших дней. И когда видишь древнего человека с мобильным телефоном, то понимаешь, что на твоих глазах зарождается новая цивилизация. А если к этому еще прибавить огромные пустующие территории страны плюс современные технологии, то можно не сомневаться, что это страна с большим будущим.

Я хотел бы закончить эту главу словами нашего соотечественника Максима Ушакова, которого я уже цитировал. «…Все двадцатимиллионное население Австралии можно охарактеризовать как довольно спокойную и самодостаточную нацию, знающую себе цену, но не распираемую сознанием собственной значимости. Когда идешь по улице и просто всматриваешься в прохожих, то видишь нормальные, без вычурности, улыбающиеся, без тени агрессии лица австралийцев. Уже через неделю после моего прибытия в Австралию я забыл об озлобленных, искаженных социальными катаклизмами лицах…»

Мельбурн — Москва 2003–2010

Записки кинодокументалиста

Ниже хочу предложить вниманию читателя несколько очерков, которые дополнят рассказ о современной Австралии. Очерки были написаны мною во время киноэкспедиций по этой стране и публиковались в различных периодических изданиях.

Континент, где верят в удачу…

Если справедлива мысль о связи климата и географии страны с характером ее народа, то австралийцы стали сплоченной нацией, учась выживать сообща.

Ночь была классическая — черная, без луны, с тяжелым тропическим ливнем. Я ехал, всматриваясь в лесную дорогу. Свет фар выхватил силуэт человека на обочине. Он шел промокший до нитки, не оглядываясь. Странно, подумал я, в такую ночь один в лесу. Пока размышлял, машина проскочила мимо. На душе стало неуютно, будто совершил неприличный поступок. Развернувшись, поехал обратно. Человек оказался фермером. Его машина сломалась, и он шел к себе на ферму, расположенную километрах в двадцати. «Почему вы не подняли руку?» — спросил я, когда он сел в машину. «А что — так не ясно? — мрачно ответил он. — Вы первый, кто остановился, хотя до вас прошло машины три. Что делается с людьми?!»

Это было не совсем справедливо. За годы жизни в Австралии я не припомню случая, чтобы австралиец не остановился при виде человека на пустынной дороге. Если вы возитесь с мотором, кто-нибудь обязательно притормозит и спросит, не нужна ли помощь. Характер народа формировался в нелегких условиях. Всего двести лет назад людей под конвоем высадили на пустынный берег на краю земли и сказали — живите. Без взаимной помощи выжить было невозможно. Это вошло в генетический код, в культуру народа.

Мы подъехали к ферме, и я начал прощаться. «Куда вы поедете в такую ночь? — остановил меня мой новый знакомый. — Заходите». Дом был большой, просторный, двухэтажный — комнат на десять. Домочадцы уже спали. Пока хозяин ставил на стол еду и пиво, я рассматривал холл. Огромный камин, на нем несколько книг по сельскому хозяйству и сотня старомодных долгоиграющих пластинок. В основном классика: Бах, Бетховен, Чайковский. Такие наборы я видел во многих фермерских домах — книг мало, а музыки много. Австралийцы старшего поколения любят классику. Усядутся вечером, после ужина, возле камина и слушают всей семьей.

Австралийский поссум большой любитель жить на чердаке фермерского дома и заглядывать по ночам в окна

Мы разговорились. Хозяин оказался коренным австралийцем, потомком первых ссыльных. «За что ваш предок попал сюда?» — поинтересовался я. «Кажется, кого-то ограбил. Кто теперь разберет?!»

Выспаться не удалось. Проснулся я от чьих-то шагов — это живущий по соседству поссум ходил по железной крыше. А потом взошло солнце, и начали дико орать попугаи, радуясь изменению погоды. Я вышел из дома. От ночного ливня ни следа. Носятся тучи белых какаду, и лениво крутится ветряк, давая электричество. По австралийским понятиям ферма небольшая, гектаров четыреста и пять тысяч овец. Обслуживают два человека — он и жена. Дети уехали учиться в Аделаиду. Если для южных районов, где осадков много и трава сочная, четыреста гектаров — это средняя овцеводческая ферма, то для центральных районов, где климат полупустынный, трава жиденькая, выжженная, на годовой прокорм одной овцы требуется уже до десяти гектаров. Отсюда и размеры ферм в сто тысяч гектаров и больше, а то и по десять-пятнадцать тысяч квадратных миль. От ворот такой фермы до дверей фермерского дома часа два на машине. На такой территории спокойно может уместиться небольшое европейское государство!