Беглец - Алгебра Слова Страница 39

Появление быстрорастущего следующего возмущения – Мики – никому из эгрегоров, соответственно, не пришлось по вкусу.

– Разъединить их надо, – решил Второй. – Необходимо.

– На них, кроме Мики, никто влиять не может, – напомнил ему Первый. – Кстати, я не заметил, чтобы он как-то ими управлял. Он им предоставил полную свободу. Такое ощущение, что Мике наплевать, что они являются проводками, которые кто-то сможет разъединить, что его самого приведет к гибели.

– А я опосредованно, через другого человека. Есть у меня подходящая личность на примете. Никто и не догадается, что это все будет иметь отношение к Семенычу с Ней.

– Не лучше ли отстать от них?

– Лучше. Но интереснее пристать, – ответил Второй. – Не нравятся они мне. То есть мне Мика не нравится. А он еще пока от них должен всецело зависеть.

– Ты хотел попросить помощи у Катенка, – напомнил ему Первый.

– Она опять сбежала! – посетовал Второй. – И куда смотрит Хозяин? Что в прошлый раз было?

– Она спустилась в кошку, – спокойно ответил Первый.

– Ты это считаешь нормальным? – заводился Второй. – Сначала она почти потеряла себя в этой самой кошке. Потом, не успев восстановиться до конца, чуть навсегда не осталась кошкой. А потом убила кошку и, не успев вернуться, опять пропала.

– Отчаянная, – дал оценку действиям Катенка Первый, про себя думая, что так рисковать собой у него не хватило бы духу.

– Нет, скажи, это нормально? Давай, мы тоже будем скакать по телам? Что тут, как амебы вибрировать? Давай?

– Возможно, кто-то из эгрегоров так и делает. Только они потом не возвращаются. Или их уничтожает Хозяин за такое самовольство.

– Вот! – восторжествовал Второй. – Вот! А Катенок возвращается! И ей все сходит с рук! Это несправедливо. Что у нее за привилегии такие?

– Возможности есть? – предположил Первый.

– Та-ак интересно. Я тоже хочу. Почему у нее есть, а у меня нет?

Первый поежился: он, в принципе, и не хотел бы иметь такие возможности – спускаться в низшие миры. И со страхом подумал о том, что если такие возможности появятся или обнаружатся, то это может стать и обязанностью. Первый предпочел бы лучше перейти в состояние полного покоя. Пока ему мешали вечные размышления, которые не прекращались ни на мгновение, но, впрочем, не приносили дискомфорта.

Со Вторым они держались вместе давно, решив, на всякий случай опасности поддержать друг друга, поделившись энергией, или при крайних обстоятельствах – соединиться для того, чтобы получился более сильный эгрегор. То, что при этом они потеряют себя, Первого немного беспокоило, и он надеялся, что крайние обстоятельства никогда не наступят.

– И Мика! – кипел Второй. – Он всех нас подомнет под себя. Его надо уничтожить, пока он не нашел себе другие источники питания, когда его сила станет беспредельна, а уничтожение – невозможным. Разлучать их надо. В срочном порядке.

Первый промолчал: горячность Второго не всегда приходилась ему по душе. Первый желал как можно более мирного и спокойного существования.

А Второй сосредоточенно наблюдал за Семенычем. У него уже созрела гениальная, как ему показалось, идея. Озвучивать он ее Первому не стал, решив потом представить результаты своих действий. И всем эгрегорам – гибель Мики, чтобы вызвать всеобщий страх и уважение.

«Тогда, – думал Второй, – пусть я и не стану великим, но все будут думать иначе».

* * *

– Опять! – поднялся Семеныч с постели. – Вставай. Опять опоздали.

Она с улыбкой перевернулась со спины на живот, подвинулсь к краю постели и, дотянувшись до ноги Семеныча, притянула его к себе.

Семеныч нагнулся и поцеловал Ее.

– Вставай! – нетерпеливо повторил он.

– Что ты нервничаешь? – весело поинтересовалась Она, откинувшись на подушки. – Ты, наверное, и школу-то никогда не прогуливал?

Семеныч никогда не любил вспоминать о своем «прилежном» детстве, и поэтому Ее колкость его неприятно задела.

– Вставай! – он рывком сдернул с Нее одеяло и торопливо ушел в ванную.

«Опоздали и опоздали. Мы постоянно опаздываем. Теперь-то чего? Полчаса раньше, полчаса позже», – Она лениво поплелась за ним.

– Я с тобой, – Она открыла дверцу душевой кабины и перешагнула вовнутрь. – Волосы мне не мочи. Еще я поцеловать тебя хочу! Дай я сама тебя помою? А ты меня? Где мыло?

Прошло еще более получаса препираний по поводу температуры воды, страстных объятий в тесной кабинке, вскрикиваний от попадания мыла в глаза, и поцелуев, перемешанных с льющейся водой…

– Ты нарочно это делаешь? – выходя из здания, Семеныч спохватился о намеченном совещании, которое уже минут пять, наверное, шло без него.

– Что делаю? – Она вскинула на него наивный взгляд, в глубине которого Семеныч заметил лукавые искры. – Люблю тебя? Да. Нарочно.

– Я не люблю опаздывать. Мне нравится прийти спокойно, пока дергать не начали. Въехать, так сказать, в рабочий день. А сегодня – важное совещание! Я не отвезу на работу тебя, хорошо? Мне срочно надо. Ладно?

– Срочно? – чуть не задохнулась Она от возмущения, мгновенно разозлившись на то, что после любовных утех совещание заняло первое место в его сознании, хотя еще некоторое время назад Семеныч всецело принадлежал только Ей.

И вместо ласкового взгляда на прощанье Семеныч получил изрядную порцию женской истерики, что вполне естественно вызвало его неконтролируемую агрессию…

– В общем, если это еще раз повториться, мы больше по утрам встречаться не будем, – завершил перепалку Семеныч.

– Угрожаешь?

– Предупреждаю, – Семеныч уже сел в автомобиль. – До остановки подкинуть?

– В таком случае, мы больше не будем встречаться. Ни по утрам, ни по вечерам, ни по дням, ни по ночам! – Она сердито развернулась.

– Вот и прекрасно, – захлопнул он дверь. – Ты сама это сказала. Так и будет.

Она пошла пешком. Семеныч выруливал со стоянки. На перекрестке они оказались почти одновременно.

Загорелся зеленый свет, Семеныч остановился перед светофором, наблюдая за Ней. Она вставила наушники, пощелкала по телефону и, намотав на него лишнюю болтающуюся часть провода, убрала аппарат в карман. Огляделась и пошла по пешеходному переходу, смотря вниз на белые полосы. Перешла половину дороги, обернулась назад, заметила Семеныча, задержала на нем взгляд, и тепло улыбнулась. Ее губы шевельнулись, но он прочел: «я больше не буду!».

Злость его мгновенно улетучилась. Семеныч открыл окно, намереваясь позвать Ее, и послать совещание к «чертовой матери».

Порыв ветра, ворвавшийся в окно, заставил Семеныча так глубоко вздохнуть, что он приоткрыл рот, но выкрикнуть ничего не смог. Слишком сильным и неожиданным был поток воздуха, полившийся в машину. Пришлось зажмуриться на мгновение от пыльного с песком, холодного ветра.