В поисках праздника - Виталий Капустянский Страница 39

Скоро виноватый грызун удалился с негостеприимной горы, а вместо него, плавно двигаясь по тропинке, появилась улыбающаяся Ирина.

– А, что у вас здесь произошло? – вкрадчиво спросила она.

Ирина присела рядом с Семенычем на мое ложе, и они внимательно прослушали рассказ Дмитрия о желтом чудовище, натворившем такой переполох на диктаторском острове. Во время своего рассказа Дмитрий то садился на корточки, то вскакивал, то размахивал руками, изображая постыдное бегство в едином порыве. А я, словно напуганная птица, еще долго не мог обрести свое спокойное место, чувство отвращения, вызванное желтой змеей, которая извивалась на моем ложе, не давало мне покоя, и моя душа желала очистительной миссии для оскверненного места. Вечером все ушли на дискотеку, и я остался один верный диктаторскому острову. Разглядывая серые небеса, я понял, что Зевс-громовержец услышал мои молитвы и решил обрушить на оскверненную землю яростные потоки. Серое полотно все больше и больше наплывало на вершины гор, отчего между небом и землей образовалось прозрачное безвоздушное пространство. Серый перевернутый купол, набухая, рос на моих глазах, он настолько близко приблизился к земле, что в одно мгновенье я увидел внутри серебристые стрелы, готовые в любую секунду обрушиться на мой остров. Одинокая мощная стрела вырвалась из купола и пронзила раскаленные камни.

– Началось, – тихо сказал я и кинулся собирать вещи.

Раскидав вещи по палаткам, я быстро запрыгнул в оранжевый шатер моих верных гётевских богинь. Пока я перебрасывал спальники вглубь палатки, яростные потоки заливали распахнутый край пола, и, только застегнув молнию, я, удовлетворенный, улегся на мягкий разноцветный ком. И вдруг я услышал, как жалобно звенят миски и как потоки барабанят по брезентовому ложу, совершая очищение на диктаторском острове. Я был доволен, что избежал ночной грозы, и, вольготно устроившись на мягком ложе, улыбаясь, поглядывал на развевающуюся брезентовую крышу, словно меня в неистовую бурю, под углом сорок пять градусов, уносило на воздушном шаре. Но попробуем перевести стрелки часов на полчаса назад и окажемся на позабытом мной «Марсе», то мы увидим такую картину: пирующие аргонавты, а во главе стола сам Бахус. Гурман Андрей возлежал на земле, облокотившись на свой рюкзак, в жилистой загорелой руке он держал граненый стакан, наполненный огненным зельем. Рядом с ним возлежал его верный компаньон Саша, он смачно закусывал зеленым луком, выпив очередной стакан. А рядом с Сашей лежал Володя с расслабленной физиономией, и он категорически отказывался пить.

– Андрей, я больше не хочу, у меня уже горы перед глазами пляшут, и вообще все стало каким-то серым. Мне кажется, что будет дождь. Смотри, какая штука нависла над горами, – икая, сказал Володя.

– А что нам дождь, я плевать на него хотел, – поглаживая грудь, выпалил Андрей.

Володя с трудом перевернулся на четвереньки и медленно пополз к рюкзаку, расшнуровав его, он достал клеенку и, частично развернув ее, улегся на землю и накрыл себя с головой.

– Э, нет, так не пойдет, тогда давай, накрывай всех, – сказал Андрей и поднялся с земли.

Саша и Андрей дружно сняли клеенку с расслабленного Володи и развернули ее во всю длину, после чего они улеглись на землю и накрылись прозрачным шатром с головы до ног. Володя, словно австралийский ленивец, подполз к ним и медленно забрался под шатер, под голову он подложил рюкзак, из которого достал клеенку. Нашим гулякам всегда везло, и когда клеенчатое сооружение накрыло их с головой, то на «Марс» обрушился страшный ливень.

– Вот это дождь, ядреный, а! – взревел Андрей.

– Тихо, тихо, разольешь, – забасил Саша.

Володя, ерзая на земле, стал подсовывать под себя клеенку, сквозь мутный шатер он увидел яркий хвост молнии, крупные капли барабанили через клеенку по головам Саши и Андрея.

– Давай выпьем за этот дождь, пусть он принесет нам удачу! – радостно воскликнул Андрей.

– Я не хочу пить за дождь.

– Почему?

– Потому что он мокрый.

– А ты что, видел когда-нибудь сухой дождь?

– Нет.

– Тогда пей, – сказал Андрей и залпом выпил водку.

Володя, улыбаясь, слушал их разговор, и все больше погружался в пьяный сон. Расправившись с водкой, наши гладиаторы улеглись на землю и подвернули края клеенки под свои могучие тела, сон быстро снизошел на их пьяные головы под барабанную дробь дождя.

Яркое солнечное утро было наполнено влажной свежестью и ароматом зелени, наслаждаясь роскошной пустотой, я сладко потягивался в шатре гётевских богинь. Но мои чувства разделяли далеко не все, пьяные аргонавты так сильно надышали под клеенкой, что со стороны могло показаться, словно они мужественно плывут в своем подводном «Арго», правда, сильно помутневшем от их дыхания. И Володя, как мало подготовленный член экипажа, решил катапультироваться в менее плотные слои атмосферы. Расставшись с подводным кораблем, он с удивлением смотрел на Сашу и Андрея, которые в очередной раз показывали чудеса храбрости. Их монотонный храп напоминал шум моторов, слаженно работающих на мутном борту «Арго». На диктаторский остров никто не вернулся, да и кто бы решился пуститься в путь в грозовую ночь. Я вышел из оранжевого шатра и с чувством диктаторского достоинства обошел пустые владенья моего острова.

– Никого! – торжественно воскликнул я.

Почва мягко двигалась под ногами, словно сладкий коричневый крем, остатки дров вымокли до основания, а наш камин представлял собой жалкий размокший вид, миски были наполнены дождевой водой, а палатки напоминали обвисшие паруса. Диктаторский остров превратился в телегу, наполненную разным товаром, которую неаккуратно встряхнула сильная рука греческого Бога. Ночная гроза, смыв южную пыль, сотворила буйство красок, желанная свежесть проникала во все сухие поры тела и приятно наполняла мои легкие. Но длились эти счастливые мгновенья недолго, южная сауна быстро восстанавливала утраченные силы, и от нарастающего жара мне вновь становилось не по себе. Земля, впитывая солнечные лучи, начинала светлеть, сосновые кисти, обсохнув на солнце, стали пышней и зеленей. Я наломал сухих веточек с деревьев и развел огонь, высыхающие камни камина на глазах обретали достойный вид. Заварив крепкий чай, я сделал бутерброды с маслом и сыром. Установив три плоских камня рядом с ложем, я поставил на них миску с бутербродами и кружку с чаем, а сам, словно римский патриций, возлег на чистое после дождя ложе. В гордом одиночестве я пил чай со сладким сливочным джемом и ел бутерброды; окончив восхитительный завтрак, я перевернулся на спину и, вытерев пот со лба, заломил руки за голову. Сколько благородства было в природе, сколько непостижимого величия, что мне показалось, взмахни я руками, то так и полечу на своем ложе над обрывами, над каменистыми берегами и над голубыми волнами. И вот когда мое воображение, разыгравшись, взлетело ввысь, где-то внизу на презренных камнях очень странно шелохнулись зеленые кусты, и я вдруг увидел, как на узкую тропинку на четвереньках вползла Оля. Вид у нее был ужасающий, она вся перепачкалась земным шоколадным кремом, ее усталое лицо обратилось ко мне, поднявшись с ложа, я подошел к ней и поднял ее обессилевшее тело на руки. Уложив Олю в палатку, я ушел собирать дрова. Очевидно, это была неудачная попытка еще раз вкусить сладкой жизни без осложнений для личного здоровья молодой девушки. Приблизительно через час появилась и Ирина, в более приличном виде, следом за ней пришли и загулявшие поварята, а позже Дмитрий, потерявший друзей в грозовой ночи. Ирина сразу же занялась Олей, она попросила меня перенести ложе подальше от диктаторских владений, указав пальчиком на изогнутый дуб. Вытащив расслабленную и сонную Олю из палатки, я осторожно перенес ее на ложе. А когда в лагере появился Семеныч и спросил, почему Оля лежит в отдалении на моей кроватке, я ответил, что она попала в отрезвитель «Гнутый дуб», и он тут же благословил мои слова своим гортанным смехом. Так сама жизнь сблизила нас троих – Ирину, Олю и воспрянувшего духом, почти уничтоженного диктатора. Таким образом, необычное восхождение Оли на гору ознаменовало новую красочную страницу южной жизни. Прохладные ночи вынудили меня, принять соблазнительное решение, и я с радостью стал третьим членом ночного экипажа, отчего ночи стали чувственно теплыми. Ирина отчасти являлась инициатором наших прогулок, она сделала тонкий ход, чтобы выманить меня из диктаторского острова и вновь соблазнить цветистой жизнью «МЭИ».