Стоянка запрещена - Наталья Нестерова Страница 39

Но меня искренне поздравляли. Наверное, сыграло роль, что от кризиса я тоже пострадала: подготовила две пилотные передачи про книжные новинки, но в эфир их не выпустили, ни копеечки не заплатили. Кроме того, с точки зрения коллег, меня давно следовало взять в штат. Восторжествовала справедливость, и только.

– Будь готова, Ася, – говорили мне, – что кроме «Словарика» тебе подсунут ещё что-нибудь.

Работы я не боялась. Она – единственное спасение от ядовитого спрута. Теперь у меня был стол и компьютер – бывшее рабочее место сокращённого редактора. В ящиках стола скрепки, ручки, заколки для волос и прочая мелочь, то ли брошенная, то ли забытая. Я сложила всё в пластиковый пакет. Отдам при случае. Хотя как буду смотреть в глаза человеку, чьё место заняла, не знаю. Если бы меня приняли в штат месяц или два назад, ликованию не было бы предела. Сейчас тоже, конечно, радовалась, но не в полную силу.

Мой папа ситуацию отравленного праздника называет «птичка сдохла». Когда-то у меня был волнистый попугайчик, жил в клетке, разговаривать не умел, как я ни старалась научить. И вдруг умер. Возвращаюсь из школы, а Гоша лапками кверху лежит в углу клетки. Я – в слёзы. И тут приходят родители. Они купили джинсовый костюмчик, о котором я им все уши прожужжала. Костюмчик – это прекрасно, но Гоша-то умер!

Как работник на окладе, я считала себя обязанной каждое утро приходить на радио к девяти. Ранние пробуждения давались мне нелегко. Я не привыкла торопиться по утрам, долго раскачивалась: неспешно принимала душ, завтракала, читая книгу… От момента пробуждения до рабочего состояния проходило не менее трёх часов. Спросонья меня бесполезно спрашивать даже о моём имени – не вспомню. Сон (как внутреннее кино) не отпускает меня, хотя глаза уже открыты. Несколько минут, пока не появятся титры «конец фильма», я лежу, возвращаясь к реальности. Если заговорить со мной до титров, то могу сморозить фантастическую (по мотивам сна) глупость. Однажды, например, заявила бабушке: «Кончилась породистая колбаса». Другой раз сказала ей, что бал отменяется, потому что королева нездорова. Бабуля привыкла к моему утреннему бреду. «Нарочно не придумаешь», – говорит обычно и качает головой. Но когда злится на меня, способна на коварство – разбудить и подсунуть телефон: «Тебе звонят». И ещё наблюдать, как сообщаю завучу школы, в которой прохожу практику, что я кактус и меня сейчас будут поливать.

Яркие образные сны, замешанные на абсурде, который таковым не воспринимается в царстве Морфея, мне снились всегда. Некоторые повторялись, я их помню, но пересказывать не стану. Нет ничего скучнее чужих снов.

Теперь с сибаритской вольницей было покончено. Встать в полседьмого утра, за два часа привести в порядок голову, внутренне и внешне, и лететь на работу. Будила меня бабушка, потому что будильник, близко поставленный, я прихлопывала, а отнесённый на подоконник, он мог звонить сколько угодно – во сне появлялись новые мотивы, и только.

Бабуля тормошила меня:

– Спит-то, спит! Как пьяный мужик, честное слово. Ася, тебе на работу, вставай! Я с таким трудом её устроила, а она в прогульщицы метит. Давай, деточка, поднимайся!

– В школу? – хныча, спрашивала я, потому что подобные сцены случались в детстве.

– В школу, в школу, за «пятёрками».

– Сегодня контрольная по алгебре…

– Ася! Наведи шарики на ролики! С работы выгонят за опоздания.

Никто бы меня не выгнал, строгого режима у нас не было, редакторы, если не было крайней нужды, приходили к одиннадцати, ведущие – за час до эфира. Продюсер Сеня и бухгалтерша-цербер раньше полудня не являлись. Хотя существовало так называемое балансное время, когда церберу надо было сдавать финансовые отчёты и она приходила на работу к десяти. Первым делом наведывалась в большую редакторскую комнату, и горе было тому, кто отсутствовал на рабочем месте: «Как премию клянчить, так он (она) глотку рвёт, а как трудиться, так их не доищешься».

Лучше контрастного душа для целей пробуждения на меня действовала фраза: «Тебя Костя бросил!» Лью на голову кипяток, потом ледяную воду – не помогает. Хочется свернуться на дне ванного корыта и доспать, пусть сверху льётся хоть холодная, хоть горячая. «Тебя Костя бросил!» – напоминаю себе, и сон как рукой снимает. Еду в автобусе, и хныкающим дятлом стучит в голове: «Поспать, поспать, поспать бы!» Что-то надо себе сказать… Вспомнила: «Тебя Костя бросил!» Голова дёргается от электрического разряда, и дремоты как не бывало.

По утрам в небалансное время на радио, кроме занятых в эфире, только я и Лара. От неё узнала массу поразительных сведений о своих коллегах. Они разводились, сходились, воспитывали детей-инвалидов с рождения и подсовывали вполне нормальных детей бабушкам, забывая навещать даже по выходным, среди них были тайные алкоголики, наркоманы, извращенцы…

Когда я, поражённая, спрашивала:

– Ты точно знаешь, что Игорь живёт со своей тёщей?

Лара делала загадочный вид:

– Предполагаю. А почему Игорь носится по городу, ищет её любимый чай с бергамотом?

– Потому что она ушла с работы и воспитывает его детей, потому что Игорь уважает тёщу, преклоняется перед ней и стремится отблагодарить хоть малой услугой.

– Ну-у-у, – тянет Лара, – ты, Ася, такая приземлённая!

Зато Лара возвышенная – витает в фантазиях, абсолютно фантасмагорических. Прежде мне казалось, что Лару нещадно эксплуатируют. Теперь понимаю: ей и надо бегать-носиться с поручениями – в иной ситуации, в простоях, она предаётся сочинению небывальщин.

Готовиться к своим передачам в редакторской оказалось сложно. Мне не хватало тишины – возможности сосредоточиться, книг – любимых помощников, стоявших на полках дома. Как ни желал продюсер использовать меня на полную катушку за скромный оклад, но голосок мой не подходил для серьёзных передач. Выход нашёлся всё-таки. С десяти до одиннадцати и с восьми до девяти вечера у нас в эфир выходит «Поздравляю вас!» – передача, которую в старой терминологии можно назвать концертом по заявкам. Объяснять, думаю, не приходится. У большинства радиостанций подобные выпуски наличествуют. Шиком, высшим пилотажем считается разговорить позвонившего: чем таким-сяким ваш любимый Петя отличается? А кто Петя по профессии? Сантехник! Романтично! Мой, то есть ваш любимый сантехник! Для него звучит песня, подаренная Тамарой…

Время требуется, чтобы звукооператор отыскал нужную песню и запустил в эфир. Гроздь эсэмэсок можно подогнать под одну заявку, потому что «поздравляльщики» вариативностью не отличаются, а гнать в эфире Диму Билана за Димой Биланом невозможно.

Приходя на радио к девяти утра, отбывая после девяти вечера, не привыкшая к длительному пребыванию в людской среде, я валилась с ног от усталости. Это было целительно. Я так хотела выспаться, отдохнуть, что фраза: «Меня бросил Костя!» – почти не будоражила. Проглотив, не разбираясь, что бабушка подсовывала, я брела к постели и падала замертво. Чтобы наутро вырваться из сна под бабулино: «Ася, поднимайся! При Сталине за опоздания в тюрьму сажали».