Француженки не терпят конкурентов - Лора Флоранд Страница 39

– Ну, тогда я сдаюсь, – соврала Магали, поскольку не сдавалась она никогда.

И, резко развернувшись, она удалилась на кухню и принялась готовить шоколад.

Тетушка Эша, продолжая спокойно раскрашивать яичными белками лепестки роз, с улыбкой на нее посмотрела.

– Женевьева внизу в подвале, решила отыскать какие-то из наших старинных форм для шоколада.

– Я имела в виду, что, может, и славно быть игрушкой для какого-то славного парня, если, конечно, мне удалось бы стать для него такой же очаровательной, как Барби, – с мечтательной тоской произнесла Клер-Люси, вновь увидев Магали в проеме арки.

Если бы тетушка Женевьева услышала ее слова, то явилась бы из подполья, разверзнув каменные плиты, словно разгневанная богиня из адских глубин.

– Но вместо этого все они воспринимают меня как Рэггеди Энн [76]. – Она вновь пригладила кудри.

«Во-первых, – подумала Магали, – они сами выбирают для себя такие игривые прически, но, во-вторых, я сильно сомневаюсь, что мы с тетушками поступаем правильно, спасая этих глупых принцесс». Казалось, скоро им придется просто хватать их за волосы и распрямлять их нелепые кудряшки.

Она вернулась на кухню и сурово взглянула на плавящийся шоколад. «Ты могла бы попытаться найти истинного ценителя, стремящегося найти настоящую желанную подругу и способного по достоинству оценить красивую женщину».

Клер-Люси выпила ту чашку шоколада до последней капли и теперь сидела с задумчивым видом.

Потом, еще погруженная в свои мысли, она расплатилась и, выйдя из кафе, направилась вниз по улице.

Подойдя к двери, Магали увидела, как Клер-Люси, перейдя на другую сторону, остановилась перед кондитерской Лионне, пригладила волосы, расправила плечи и толкнула входную дверь.

Магали прижалась лбом к стеклу выставочной витрины, потом отломила большую шоколадную колючку и принялась удрученно ее жевать.

* * *

«Возможно, она все-таки тайно околдовала меня, – подумал Филипп, сменив роскошную кожаную куртку и кашемировый свитер на легко стирающуюся поварскую одежду, надев ее поверх тонкой трикотажной рубашки. – Может быть, волшебное зелье разлито в самом воздухе их избушки».

Иначе почему же теперь он мог думать только о ней? О том, как выпадает из ее неизменно безупречной прически заколка и волосы свободно рассыпаются по плечам. Или они спускаются ниже плеч? И как будут выглядеть ее черные локоны, если он их взъерошит. Если он взъерошит их пальцами, удерживая ее голову на подушке и продолжая целовать неуступчивые губы.

Пока он мысленно овладевал ею, воображение рисовало ему самые соблазнительные образы. Они раскалывались на множество прихотливых видений одновременно, и в них она позволяла ему играть с ее шелковистыми волосами или сама проводила ноготками по его груди и, сжимая его ягодицы, стремилась завладеть им безраздельно.

– Я намерен заняться карамелью, – сообщил он Оливеру. – Нынче утром у меня определенно карамельное настроение.

Отдавая должное Оливеру, надо сказать, что он никак не показал своего облегчения. Никто не раскалял сахарный сироп так смело, как Филипп, и лишь в момент наивысшего накала он добавлял лучшее во Франции растопленное сливочное масло, а вот Оливеру редко удавалось не упустить нужный момент готовности сиропа, и из-за этого карамель частенько у него подгорала, хотя он редко ошибался, готовя другие десерты. Он уже начал считать карамель своим проклятием, сильно огорчаясь по этому поводу, поскольку ее производство нуждалось в хорошем caramellier [77], чтобы у Филиппа оставалось больше свободного времени для творческих изысканий.

Но в это утро Филиппу удалось перекалить и сжечь сироп, что, вероятно, было зловещим признаком, учитывая, что мастерски готовить карамель он научился лет в четырнадцать.

Именно в тот момент, когда он витал в мечтах, сжимая в объятиях Магали, его нос уловил вонь жженого сахара, а дверь лаборатории открылась, и в нее заглянула молодая полноватая особа в каштановых кудряшках.

– Привет, – застенчиво произнесла она, обводя пытливым взглядом помещение, словно искала кого-то.

В одной руке она держала пакетик с темно-коричневым клеймом ведьмочки.

Филипп почувствовал, как лев в его душе выпустил когти. Грозно оскалил клыки. Как она могла, как могла она по-прежнему пытаться спастись, жертвуя ему других женщин?

– Простите, мы здесь работаем, – решительно заявил он. – Законы гигиены. Никому из посторонних в лаборатории находиться нельзя.

Филипп кивнул ближайшему стажеру, давая понять, что тот должен вывести вон эту последнюю жертвенную принцессу Магали.

Грегори, стоявший ближе к двери, опередил стажера и послал Филиппу укоризненный взгляд.

В чем дело? Неужели ему еще полагается быть вежливым с жертвами Магали? Может быть, им самим лучше не пить ее треклятый шоколад. Если сам он мог устоять, то не понимал, почему кто-то другой может проявить столь глупое слабоволие.

– Извините, – доброжелательно обратился Грегори к вошедшей. – Вам что-нибудь нужно?

– Мне просто стало любопытно. – Она нерешительно помолчала, бросив на него загоревшийся надеждой взгляд. – У меня магазин игрушек на этой улице. Меня зовут Клер-Люси.

– Грегори Дюмон, – дружелюбным тоном представился ей кондитер. – Не обращайте внимания на месье Лионне. Итак, вы только что из «Волшебной избушки»? И как вам их шоколад? Разве он не лучший в своем роде?

Грегори предложил кудрявой даме пройти в зал, и дверь лаборатории за ними закрылась.

К счастью для него. Поскольку, учитывая то, что в кондитерской Лионне за столиками тоже подавали горячий шоколад, у Филиппа сразу зачесались руки от желания запустить в своего сотрудника кастрюлькой с испорченной карамелью.

«Я готов убить ее, – подумал он. – Но не раньше, чем она взглянет на меня своими бархатными карими глазами, умоляя о новом изысканном наслаждении».

Не раньше, чем она познает его вкус.