Смешанный brак - Владимир Шпаков Страница 39

– Рыбу соленую. Воблу.

– Я не понял: воблу или леща?

– Да какая разница?! Вонь и от того, и от другого!

Гостиница расположена на окраине крошечного городка, такие места называют «глушь». Но даже в этой «глуши» веют европейские ветры, иногда подхватывая местных обитательниц, как маленькую девочку из известной американской сказки, и перенося их в иные миры. Одну из подруг Кати ветер унес в Голландию. Ветер имел обличье веселого бородатого специалиста по настройке оборудования для молокозавода. Голландский специалист приехал сюда в одиночку, а уехал уже вдвоем с очаровательной обитательницей «глуши». У них родился мальчик, названный Хансом, вот, кстати, его фотография. Катя то ли готовилась заранее, то ли русские провинциалки постоянно носят с собой фотографии подруг с новорожденными полукровками.

Фото пробуждает внезапную боль, а может, ностальгию по времени, когда Франц и Люба были гораздо моложе, и Норман выглядел таким же маленьким пузанчиком. У Франца была бездна его фотографий, брат сделался фото-маньяком, запечатлевая каждый шаг малыша. Где теперь эти фото? Быть может, Франц сейчас перебирает поблекшие от времени изображения? Или он оклеил ими стены и, сидя без движения в кресле, смотрит на них? Меня тоже подхватывает ветер – ветер воспоминаний – так что Кате приходится теребить за плечо.

– Курт! Вы слышите меня?

– Что?!

– Я говорю: вот ее муж, с селедкой! Они селедку съедают целиком, за один присест, представляете?! Подруга пишет: традиция у них такая, у голландцев.

На фото веселый бородач запрокинув голову, готовится проглотить приличного размера рыбу. Я разлепляю губы в подобие улыбки.

– Это вобла? Или лещ?

– Да нет же, это селедка!

– Да нет… Ваш язык – единственный в мире, где «да» и «нет» произносят вместе.

Катя взирает на меня с недоумением.

– Серьезно?! Я, если честно, над этим не задумывалась…

Она прячет фотографии, затем говорит с едва заметным вздохом:

– Смешанные браки – самые счастливые…

– Вы так думаете?

– Уверена. Наши – они ведь почти все алкаши! Уж лучше турка подцепить, как моя сестра.

– У вас тоже живут турки?

– Здесь не живут, в Смоленске живут. Они там строят что-то, ну, моя Зойка с одним и сошлась. А что делать? Она же со своим год всего прожила, а потом выгнала за пьянку. А этот мусульманин по-русски почти не говорит, зато не пьет и, кажется, любит ее.

То, что Катя не особо скрывает свои потаенные мечты, мне почему-то нравится. Вряд ли я смогу сыграть роль сказочного ветра-переносчика, но хотя бы одну незабываемую ночь подарить этой провинциалке могу. Она гораздо лучше, чем «ничего». Она замечательная, на шее у нее бьется синяя жилка, а от волос, когда она перегибается через стол, пахнет какими-то лесными травами… О, инстинкт! Ты пробуждаешь желание поцеловать Катю, она же имеет желание поговорить о несбыточной жизни в странах, где никогда не была.

Я испытываю легкую досаду. Зачем тебе, Катя, демонстрировать знание чужой жизни? Я знаю, вы не любите говорить о своей жизни, разве что старики жалуются, те же, кто моложе, мыслями и мечтами устремлены в иностранный рай. А это совсем не рай. Просто жизнь более комфортная, обустроенная, но и более трезвая, жесткая, иногда безжалостная. И смешанные браки далеко не всегда складываются счастливо. Даже гениальные дети не спасают такой союз, хотя я, конечно, не буду рассказывать об ужасе, который пережил брат. Разрушать чужие иллюзии – жестоко, а иногда и опасно.

Внутренний монолог прерывает звук подъехавшей машины. Взгляд за окно, вскрик: «Хозяйка приехала!», и вот уже Катя опять за стойкой, спешно надевает передник. Хозяйка – плотная дама с короткой шеей, можно сказать, шеи у нее вообще нет. На ней надеты обтягивающие брюки со стразами, что немыслимо вдвойне: одежда в обтяжку при такой фигуре – нонсенс, а стразы явно не соответствуют возрасту.

Хозяйка беседует вполголоса с Катей, затем приближается ко мне.

– У нас немецкий гость? Редко у нас появляются гости из Европы…

Она представляется Зинаидой Викторовной, владелицей этого отеля. Она говорит именно: «отеля», крутя на пальце ключи от машины. Полминуты раздумья, и вот уже владелица сидит за моим столиком, небрежно отдав приказание подать ей холодную колу. Ей тоже приходилось бывать в Германии, она покупала машину в Гамбурге. Вот эту машину, «BMW», указывает она в окно. Потом ее погрузили на паром и переправили в Калининград, который по-немецки называется…

– Кенигсберг, – уточняю я.

– Ага, Кенигсберг. Потом оттуда через две границы гнала машину сюда. Сама пригнала, никого не нанимала.

Зинаида Викторовна делает паузу, чтобы я оценил масштаб мероприятия по перегонке очередного «немецкого мотора» в Восточную Европу. Оценить масштаб мешает Катя, она ставит стакан со стуком, выказывая раздражение. Или ревность? Кажется, мои ставки растут: в этой «глуши», в ста километрах от Смоленска котируется даже одинокий странник с немецким паспортом. Зачем такой альянс владелице «отеля»? Ну, как же: можно было бы поставлять «BMW» целыми партиями, а не перегонять поштучно. Тогда и «отель» можно будет дотянуть до трех звезд, заменить кафель в душе, избавиться от мелких грызунов…

– Ладно, потехе час, как говорится… Я чего вообще заехала? На заправке видела трейлеры со знакомыми номерами. Эти обычно у нас останавливаются, так что готовься. Белье принеси, номера почисти, ну и все остальное.

– А почему Вальку не вызываете?! – слышна недовольная реплика. – Это она администратор, а я в кафе нанималась!

Следует извиняющая улыбка владелицы, после чего у стойки приглушенно и жестко беседуют. Катя в раздражении снимает передник, уходит, и я мысленно с ней прощаюсь. Извини, Катя, новый русский капитализм не позволяет нам соединиться, и это, увы, жизнь. Хозяйка немецкого отеля, уверяю тебя, повела бы себя так же. И хозяйка турецкого отеля, – потому что любовь проходит, и ненависть гаснет, а деньги остаются. Пять лет назад я наблюдал в Анталии, как хозяйка турецкого отеля заставляла такую же молоденькую барменшу танцевать перед нами, немецкими отдыхающими, танец живота. Танцовщица пользовалась успехом, и хозяйка вновь и вновь выталкивала ее в круг, пока девушка не упала от изнеможения в обморок…

Вскоре за окном раздается гул мощных моторов, и на стоянку возле кафе вкатывается несколько трейлеров. С появлением в кафе больших и шумных людей, одетых в клетчатые рубашки, как герои вестернов, события моментально ускоряются. Столы сдвигаются, на них появляется водка, ее начинают пить, кричат, чтобы скорей подавали закуску, не дожидаются, еще пьют, Катя приносит салаты и нарезанную колбасу, убегает, чтобы подготовить номера, ковбои закусывают, наливают, затем придвигают к столам дополнительные стулья для приехавших вместе с ними молодых женщин. Женщины задержались для легкого макияжа перед зеркалом в коридоре – отсюда видно, как они заканчивают подрисовывать брови, проводят помадой по губам и, улыбаясь, присоединяются к компании.