Инжектором втиснутые сны - Джеймс Роберт Бейкер Страница 39

Эта дверь выводила на узенькую внутреннюю лестницу. Солнечные лучи пробивались сквозь верхнее грязное окно, прорезали пыль. Деннис начал подниматься первым.

На половине подъема к стене была прислонена старая доска для серфа с пожелтелой смазкой; мумифицированная доска из сгинувших времен.

— Это твоя?

Он приспустился:

— Ага. Я сам ее сделал, — он перевернул доску, сдул с нее пыль. — Мой собственный дизайн. Тем летом я работал в магазинчике в Хермозе. Конечно, и дизайн потом сперли — как и все другое. Я мог бы на этом разбогатеть и всю жизнь отдыхать на Гавайях — если б вместо этого не подался в музыку. Я был инженерным гением. Видишь, какое ребро? — Он прошелся пальцем вдоль кромки. — Эту форму я придумал во время одного бензедринового прихода в июле шестьдесят второго, — он задумчиво улыбнулся. — До сих пор помню ту офигительную экстатическую ночь, — на миг на его лице появилось страдальческое выражение, но он тут же засмеялся, показывая, что не принимает себя слишком уж всерьез.

Мы продолжили подъем.

В комнате на самом верху было темно, окна были закрыты плотными жалюзи. Я почуял легкий аромат сладких духов Шарлен, и по спине пробежал холодок. Деннис распахнул жалюзи на одном из окон, впустив свет. Я понял, что это за комната еще до того, как он объявил:

— Моя старая спальня. Я в ней вырос.

Это была комната подростка из пригорода Лос-Анджелеса, где-то начала шестидесятых годов: двухъярусная кровать в колониальном стиле (на такой могли бы спать Дэвид и Рики [253]).

Потускневшие розоватые фотографии серфинга, вырезанные из журналов, были приклеены к зеленовато-голубым обоям полосками желтого скотча. Хорошо сделанный ларь, тоже в колониальном стиле, на котором лежали кольца, наручные часы и пожелтелый носовой платок. Торшер с бирюзовым пластиковым абажуром стоял рядом с портативным черно-белым телевизором цвета морской волны. На прикроватном столике стоял проигрыватель RCA 45, на нем была поставлена пластинка «Stingrays» с песней «Шторм любви». Это было как оказаться в застывшем историческом святилище, в которое со времени его создания никто не заходил.

Я тронул глобус на столике в углу. Выступали очертания горных хребтов, а окрашенная в розовый территория в Африке была помечена «Бельгийское Конго». У меня был точно такой же. На самом деле, вся комната во многом была похожа на мою собственную. Я поглядел на шкаф, любопытствуя, не лежит ли в нижнем ящике колода игральных карт из Тихуаны, припрятанная под оставленным на память «Руководством для бойскаутов».

— «Beach Boys» ведь говорили об этом, верно? — заговорил Деннис. — Кредитуй, когда этого стоят.

— Это где такое?

— В «In My Room», — он мягко улыбнулся, да и вообще стал спокойнее, таким я его еще не видел — он был совершенно безмятежен, словно эта комната хранила все его внутреннее спокойствие. Он открыл дверцу шкафа: — Вся моя одежда.

Здесь были ветровки пламенно-алого и темно-синего цвета, клетчатые рубашки «пендлтон», полосатые мадрасские рубахи с коротким рукавом, белые «левисы» и один-единственный серый костюм. На полу шкафа стояли высокие башмаки «Clark» «для пустыни», сандалии «хуарачи», изношенные в хлам синие ботинки «вперед-вперед», разваливающиеся кеды. Деннис провел пальцем по узким лацканам серого пиджака:

— Снова входит в моду. Пожалуй, эти вещи опять можно носить.

В шкафу пахло шариками от моли, но когда он закрыл дверцу, я вновь почувствовал запах духов Шарлен. Мне показалось, что он исходит от двухъярусной кровати. Я коснулся ее стойки:

— У нас с братом была такая кровать. Когда мы пытались ужиться в одной комнате. Ничего из этого не вышло.

Запах совершенно точно шел от нижней кровати. На покрывале с рисунком из кактусов виднелись пятнышки ржавчины. Нет, не ржавчины. Крови.

— Я был единственным ребенком, — ответил он.

— Повезло тебе.

Рядом с кроватью на стене висело фото в рамке: совсем юная Шарлен. Похоже, снимали «поляроидом» со вспышкой. Она стояла на месте поножовщины из «Бунтаря», позади обсерватории в Гриффит-парке, щурясь от солнца, изо всех сил стараясь выглядеть крутой. «Деннису — навеки. Ангел» — написала она внизу губной помадой, со временем ставшей коричневой.

— Она здесь выглядит совсем девчонкой, — сказал я.

— Ага, так и было. Это одно из первых наших свиданий. Я сам ее снял, — он говорил спокойно, но взгляд его заметался.

Здесь была еще одна дверь, ведущая в смежную комнату.

— А там что? — спросил я. — Твоя начальная школа?

Он весело засмеялся:

— Нет, там просто кладовка. Куча старой обуви Шарлен, — широко улыбаясь, он приобнял меня за плечи и направил к лестнице. — Пошли. Я хочу еще кое-чем поделиться с тобой.

Я был рад, что мы ушли. Комната зацепила во мне что-то, а я не мог понять, что меня тревожит. Кое-что несерьезное, связанное со сходством этой комнаты и моей собственной спальни в доме родителей. Что-то серьезное, связанное с запахом духов и капельками крови на покрывале. И с голосом Шарлен на кассете.

В холле я извинился, сказал, что зайду в туалет, а Деннис прошел дальше, в музыкальную комнату.

Я уже заканчивал отливать, и тут дверь внезапно открылась. Шарлен. Смущенный, я закончил свое дело. Она шагнула внутрь, закрыла за собой дверь.

— Я договорилась с Майком, — сообщила она, имея в виду адвоката по разводам.

— Отлично, — я застегнулся. — Рад слышать.

— Я еду к нему сегодня вечером. Встретимся в тринадцатом ряду открытого кинотеатра «Сенчури».

— Надо было сразу тебя предупредить — я не особый любитель смотреть фильмы из машины. У меня аккумулятор слишком быстро садится, если я слушаю кино по радиоприемнику.

— Мне нужно поговорить с тобой, — непреклонно заявила она, и в этот самый момент Большой Уилли распахнул дверь.

Мы с Шарлен замерли, как животные под лучом прожектора. Большой Уилли уставился на нас. Она уставилась на него. Я, кажется, уставился в пол. Шарлен бросила мне многозначительный взгляд, затем протиснулась мимо Большого Уилли и отправилась вверх по лестнице.

— Хм, не возражаешь? — спросил я Большого Уилли, берясь за ручку двери. — Я тут как раз собирался «котекс» [254]сменить.

Не отрывая от меня взгляда, он взялся за наружную ручку, не давая мне закрыть дверь — поединок сил воли. И вдруг — мне надо было ожидать этого! — резко выпустил ручку, и дверь больно ударила меня по колену.

От дикой боли я на миг привалился к двери, пытаясь решить, что же теперь делать. Я захромал следом за ним.