Flutter. Круто, блин. Хроники одного тренинга - Наташа Маркович Страница 39

— Так ведь никто не понимает по-русски. Но я, тем не менее, не могу долго говорить, они все смотрят на меня и ждут продолжения.

— А! Это меняет дело. Я имею в виду язык. Позвони после совещания тогда.

— Хорошо.

— Целую.

— Пока.

— Что? Почему пока? Почему ты мне никогда не скажешь целую или что-нибудь нежное?!

— Наташа, тут десять человек, преимущественно мужиков. Я не могу. Пока.

И он кладет трубку. Я ничего не понимаю. Ругаться при них можно, а целовать нет. Они что, одно-единственное слово по-русски понимают: «Целую»? Сказал бы хоть «це» тогда.

У всех остальных дела среднесдельно. Света взяла список документов и занимается регистрацией фирмы. Денег у нее в обрез, и нанять она никого не может. А с мужем воевать из-за денег не хочет.

Я ее понимаю, мне самой легче отступиться, чем воевать. Хотя иногда, конечно, хамов нужно наказывать, но я спускаю им. Сил у меня на войну совсем уже нет. Лень опять же, видно, старею.

Миша дежурит возле манипулирующей мамы, мы ждем, пока она поправится, чтобы потребовать от Миши выполнения обязательств.

Дима пытается, помимо снегоходов и скутеров, продать огромную яхту. Это будет для него переходом на новый уровень бизнеса. Ведет переговоры.

Анжела опять врет. Сказала, что ездила к маме в воскресенье, но ее при этом видели в клубе с парнем. А у нее в листе обязательство между тем съездить к маме не позднее пяти недель от старта. Какие-то у них крайне сложные отношения, и она должна их существенно облегчить. То есть обязательство она не выполнила. Быть разборкам.

Всю среду Антон разговаривает с Сашей по телефону. Кажется, они ладят.

Миша тоже разговаривает с Сашей, но сам бы он, может, и не догадался проявить инициативу — его тоже заставил Антон. Плохо это. Скоро половина игры, а партнерства нет. Все остальные тоже разговаривают с Сашей по телефону. Это великолепно. Им есть дело друг до друга — это лучшая новость.

Мне неожиданно звонит жена Саши. Я даже теряюсь.

— Вы Наташа? — спрашивает она.

— Да.

— Я жена Саши. Он про вас рассказывал.

— Что?

— Про то, что вы настояли на собеседовании, чтобы мы попробовали новые отношения строить.

— Эх. Вообще-то я нечто другое предлагала.

— Не важно. Главное, все изменилось. Нам стало не тоскливо жить, а как-то по-другому. Интереснее. У него все время какие-то открытия, он делится ими, мы разговариваем, отдыхаем вместе. Вообще, он такой заботливый стал, цветы дарит. Даже ссоримся и то по-другому. Конструктивнее, что ли?

Я чуть не сказала: «Я знаю».

— Здорово, — ответила я и осторожно спросила: — Вроде проблема у вас назрела?

В результате она тут же начала плакать:

— Понимаете, я ничего не делала плохого. Он когда уходил недавно, на два дня, я обиделась и пошла гулять с подружкой. И с парнем познакомилась, дала ему телефон свой. Я уж и забыла про тот случай, а парень взял и позвонил, когда мы в Таллине были. Я с ним поболтала, знаете, не удержалась, приятно же внимание мужское, даже когда ничего не затеваешь.

— Это да.

Я тут же подумала про Антона — я, кажется, ему немного нравлюсь, — и подсознательно во мне часто женщина включается вместо координатора. Приятно быть в центре мужского внимания. Особенно когда свой мужик шляется где попало.

— А в результате так все ужасно получилось! Он мне не верит теперь.

— Да, мне кажется, он отойдет, я уже заметила — он горячий, но вменяемый, надо подождать только.

— Это да, — плачет она. — Но тут другое. У него такое больное самолюбие.

— Ну ладно, Маш, давайте подумаем, что можно сделать.

— Вы знаете, как меня зовут?

Наивная. Я даже знаю, сколько времени он не спит после секса с тобой. С точностью до минуты.

— Да, — отвечаю я без затей.

— А может, вы поговорите с ним. Он мне не отвечает даже — трубку не берет. Мне кажется, он вам доверяет.

— Я подумаю о том, что еще можно сделать.

— Да, конечно.

— Могу я использовать по своему усмотрению то, что вы мне рассказали?

— Конечно.

Я кладу трубку и падаю на диван изумленная. Господи, мамой своих студентов я еще не была. Сколько им лет? Уже ведь за тридцать обоим, и прилично. Дети малые. Впрочем, это не зависит от возраста. У нас почти все население так живет. Вместо того чтобы разговаривать, выяснять потребности друг друга, прояснять недоразумения, мы сразу начинаем обижаться и манипулировать.

Разговаривать я с Сашей пока не буду, конечно. Через голову капитанов прыгать незачем. К тому же я Антону доверяю. И Миша пусть тоже не филонит.

Я звоню Антону и пересказываю ему историю Сашиной жены.

— Вот такие вы, женщины, — трагично заявляет Антон, — вам бы только мозги запудрить бедным мужикам!

— Чего? — Я чуть трубку не уронила. — Ты это о чем?

— Да я так, абстрактно.

— Фу ты, болтун. Давай уже конкретно сделай что-нибудь с этим чудищем.

— Чудище обло, озорно, стозевно и лайяй, — заявляет мне Антон, и мы нежно прощаемся в грубой форме.

Анжела клянется и божится, что съездит к маме в следующие выходные.

— Ты понимаешь, — говорит она Вере на звонке, я же обязательство выполняла. По построению отношений с мужчиной.

— Одно другому никак не мешает. У тебя в листе обязательств и то и это. Будь добра, успевай. А что за парень-то? — любопытствует Вера.

— Да так, познакомилась. Хороший.

— Это хорошо. Только про другие цели не забывай.

Все остальные тоже не отстают от Анжелы. Мурзики мои!

Интересно, почему мы, люди, только из-под палки все делаем? Даже то, что нам же самим и важно?

Просто страшно выходить за рамки привычного и нужен еще больший страх, чтобы выгнать нас туда. В Игре один из главных страхов — выгонят вместе с партнером. И самому-то жалко уходить — когда почувствовал, что это такое, когда ты небезразличен стольким людям, а тут еще и человека подставляешь. Что подумает о тебе общественность, включая тебя самого? Кошмар.

Быть слабаком в глазах других — тоже страшно.

Я думала-думала, что же еще может быть стимулом для выхода за рамки, и додумалась: только одно — вдохновение. Не обязательно сиюминутное, может быть вдохновение конечной целью. А вдохновение, по сути своей, ожидание радости от происходящего. Опять я вернулась к этой милой паре: страх-радость.

И еще об одном я подумала в отношении Игры. А ведь это любовь — самая настоящая. Собираются десять — двадцать — тридцать чужих друг другу, совершенно разных людей и начинают заботиться друг о друге. Вроде и причин никаких таких уж особых нет, а они заботятся. Иногда жестко, иногда мягко, иногда болезненно. Встречают сопротивление, но не отступаются. И чувства далеко не всегда нежные испытывают при этом, злятся, раздражаются, а все равно донимают, нудят, орут, заставляют, уговаривают. Ты у же и сам готов отступить, а они стеной встают, не отпускают.