Мальчик, который видел демонов - Кэролин Джесс-Кук Страница 39

Я расстилаю куртку на траве, сажусь, подобрав под себя ноги, и принимаюсь за суши. Десять минут спустя мобильник пикает, докладывая о поступлении эсэмэски:

«Встречу с боссом перенесли на более ранний срок – извини, дорогая! Встретимся завтра? Принесу торт! Фай».

Я уже поднимаюсь, чтобы уйти, когда замечаю Майкла, который, скрестив ноги, сидит на травке около мемориала «Титаника». Ест из пакетика орешки макадамия, одетый в белую рубашку-поло вместо привычного бутылочно-зеленого свитера. Он видит, что я направляюсь к нему, и вскакивает.

– Доктор Молокова, – Майкл наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щеку. – Как я понимаю, сегодня Урсула удлинила поводок?

– Могу я составить вам компанию?

Он оглядывается.

– Я в гордом одиночестве. Присаживайтесь. – Майкл похлопывает рукой по траве.

Я колеблюсь, помня о напряженности, возникшей между нами на последнем совещании. Однако мне не терпится спросить Майкла о демонах и прочем сверхъестественном, которое Алекс постоянно вплетает в свои фантазии. Ранее Майкл упоминал, что собирался стать священником, до того, как совесть заставила его выбрать карьеру социального работника. Я думаю, дело не только в совести, однако лишних вопросов не задаю. Выбираю местечко и сажусь. Трава мягкая и теплая. Она так расслабляет, что возникает желание прилечь и уснуть. Майкл протягивает мне пакетик с орешками.

– Возьмете один?

– Хотите меня убить? – Я достаю талисман и встряхиваю его.

Майкл закатывает глаза.

– Ах да. Аллергия. И что, на коже появится сыпь?

– Что-то вроде этого.

Он пристально смотрит на меня, аккуратно складывает пластиковый пакетик и убирает в карман рубашки.

– Нет, серьезно. Будет хуже?

Я глубоко вдыхаю, быстро вспоминаю последствия последнего анафилактического шока. Я только что закончила специализацию по детской психиатрии и получила приглашение на симпозиум, который проводила Английская ассоциация детских и подростковых психиатров. Аллергия не давала о себе знать с подросткового возраста, поэтому я потеряла бдительность. В состав шоколадного торта входили лесные орехи, как позже признал шеф-повар. Пригоршня – не более. Однако тоненького ломтика шоколадного торта хватило, чтобы реакция началась уже через пару минут. Сначала появилось знакомое покалывание в деснах, потом в зубах. Закружилась голова. Металлический вкус во рту заставил запаниковать. Но к тому времени, когда я схватила за плечо соседа по столу, чтобы сказать, что мне нужно вызвать врача, отек гортани так пережал дыхательные пути, что я едва могла дышать, не то чтобы говорить.

Я рассказываю все это Майклу. Когда заканчиваю, он расстегивает молнию брифкейса, достает упаковку салфеток, пропитанных антибактериальным составом, тщательно вытирает руки.

– На всякий случай, – поясняет он.

Я польщена его заботливостью.

– Я хотела бы спросить вас о некоторых религиозных аспектах в описаниях Алекса, – перехожу я к интересующей меня теме. – У вас есть минутка?

Он кивает, его взгляд задерживается на моем талисмане.

– Видите ли, среди моих пациентов были дети, они заявляли, что видят демонов, ангелов, но никто из них не описывал потусторонний мир с такими подробностями, как Алекс. И в его описаниях есть специфика, в ней я хочу разобраться. Вы ведь католик?

– Возвращающийся к вере, – произносит он, подмигивая мне. – Едва ли могу сойти за эксперта, но сделаю все, что в моих силах. Что за специфика?

– Алекс сказал мне, что Руэн – Борона.

– Борона? – удивляется Майкл.

Я рассказываю ему о своей встрече с Алексом несколькими днями раньше.

«Ты говоришь, Алекс, что Руэн – демон? – мягко спросила я. – И что это означает? Он плохой? Служит Сатане?»

Алекс смотрел на точку рядом с окном, наклонившись вперед, словно получал инструкции.

– Разумеется, – говорю я Майклу, – я и раньше наблюдала подобное внимание к воображаемым друзьям. Но меня поразил его ответ. С учетом того, что ему только десять лет.

– И что он сказал?

Я достою из кармана мобильник.

– Я его записала, – отвечаю я, нажимая кнопку на дисплее. Через пару секунд раздается голос Алекса, перекрывающий шум городского транспорта. Говорит он медленно, с частыми паузами:

«Борона – должностной титул, который получает демон, наиболее близкий к вершине гиерархии ада… – Он делает паузу, потом исправляется: – Иерархии ада. Выше только Сатана и его советники. Если множество демонов – искусители, они, как рабочие пчелки, занимаются обычным делом: загрязняют непристойными идеями и предложениями реки человеческой слабости в надежде, что кто-нибудь да клюнет. Более образованные и умудренные опытом демоны сосредоточены на том, чтобы вплести искушения в хобби, привычки, в маленькие топоры, которые в итоге свалят все дерево».

В записи пауза, я даю Алексу возможность отдышаться после столь длинного монолога.

«Почему дерево?» – слышу я свой вопрос.

Алекс молчит, потом выдает еще одну метафору:

«Конечная цель демона – лишить человека права выбора. Право выбора сильно все запутывает. Превращает вселенную в сад-огород, долгое время остававшийся без внимания и заросший непонятно чем. Право выбора несет все плохое в наш мир. Поэтому мы пытаемся его искоренить».

«Мы?» – уточняю.

Я помню, как Алекс взглянул в ту самую точку. «Извините, я всего лишь повторяю слова Руэна. Мне продолжить?»

Я записываю в блокнот «мы» и прошу продолжить. Он громко откашливается.

«Мы рассматриваем ликвидацию права выбора нашей главной задачей. Мы разработали много методов, которые ведут к этому. Существование каждого демона направлено на реализацию его или ее роли, и к этому он готовится сотни и даже тысячи лет, какими меряют свою жизнь смертные. Каждый демон, попадающий в человеческий мир, даже если его роль пустяковая и от него требуется только искушать и разочаровывать, ученый, вооруженный тысячелетними знаниями о человеческой слабости. Если демону не удается реализовать поставленную цель, то наказание следует суровое».

Алекс замолкает. «Это очень уж жестоко», – говорит он точке у окна.

«Что жестоко?» – спрашиваю я. Он поворачивается ко мне.

«Если демон терпит неудачу, его на сто человеческих лет приковывают цепями на дне ямы в миллиарде миль от солнца, а потом он вновь проходит весь курс обучения».

«Да, согласна, жестоко. – Я смотрю в свои записи. – А что такое Борона?» – Мне понятно, что этот термин очень важен для Алекса, и я хочу знать, какое значение он в него вкладывает.

Алекс смотрит в пол, словно слушает, затем поднимает голову.

«Руэн хочет, чтобы я повторил его слова, все, что он сейчас скажет. Вы согласны?»