Лунная опера - Би Фэйюй Страница 39

– Я совсем не это имел в виду.

– Я это поняла. – С некоторой болью она покачала головой: – Тут не обо мне речь, я за тебя переживаю. Прошло каких-то несколько месяцев, а ты даже по сравнению со мной совсем стыда не знаешь.

Тубэй несколько развязно скривил губы в усмешке, после чего изрек:

– Незнание освобождает от ответственности.

Юхуань опустила голову и стала одеваться. Одевшись наполовину, она остановилась. Повернувшись, она долго смотрела издалека на Тубэя, после чего подошла к нему, провела ладонью по щеке и, похлопав, удрученно сказала:

– Инь Тубэй, ты вырос и стал мужчиной.

Стоя в одной блузке, Юхуань открыла ящик письменного стола, достала конверт и положила в него несколько крупных купюр, после чего засунула конверт в карман Тубэя. Тот с некоторым испугом спросил:

– Что ты делаешь?

– Раз уж мы спим вместе, то раскрою тебе голую правду. Кто-то содержит меня, а я буду содержать тебя. Рано или поздно ты бы пошел по этой тропе. Хорошо еще, что у меня нет никаких венерических болячек.

Юхуань зашла в ванную и безымянным пальцем правой руки поочередно убрала скопившиеся в глазах слезинки. Она открыла кран, встала под душ и направила свое лицо прямо под горячие струи воды. Про себя она сказала: «Я оказала финансовую помощь студенту, мои накопления хоть кому-то, да пригодились. Так что можно сказать, что я тоже внесла свой вклад в дело образования».

Тубэй домой больше не возвращался.

Тунань в полном одиночестве сидел в гостиной и, держа в руке пульт, смотрел телевизор. Переключение кнопок уже вошло у него в привычку: чуть посмотрит какой-нибудь канал – перещелкнет его на другой, и так постоянно. Мелькающие картинки напоминали непарные кости для игры в мацзян, к которым Тунань пытался подобрать нужную пару. Тубэй не приходил. Тунань во всей квартире включил свет. Это стало его новой привычкой, после того как Тубэй ушел из дома. В эти одинокие вечера Тунань неожиданно стал бояться своей тени, она создавала у него неприятное чувство, что прямо перед ним кто-то находится. А со включенным везде светом было гораздо лучше. Любой свет дает тень, но когда его много, то тень рассеивается. Во всяком случае, теперь он признал, что не Тубэй нуждался в нем, а как раз наоборот, он нуждался в Тубэе. Но Тубэй не возвращался. У этого сукина сына было совершенно каменное сердце, в этом он даже переплюнул старшего брата. Отложив пульт, Тунань решил найти себе какое-нибудь занятие. Он взял тряпку и стал повсюду протирать пыль, но чем больше он тер, тем больше грязи начинал замечать. На самом деле в этом мире нет ничего по-настоящему грязного. Грязь – это просто своего рода усилие, приложенное людьми к чистоте. Тунань взял в руки статуэтку Венеры Милосской. На ее священной непорочной груди скопился целый слой пыли. Тунань стал протирать ее тряпкой, но только сильнее запачкал. На статуэтке появились пятна, казалось, будто эта красотка подхватила какую-то лейкодермию. Тунань вздохнул и, подняв Венеру за голову, потащил на кухню. Он поставил ее в раковину и открыл кран. В это время раздался телефонный звонок. Тунань направился в спальню, ему звонила женщина, с которой он уже лет сто не встречался. Для начала она попросила Тунаня угадать, кто именно звонит. Тунань знал, что она ужасная болтушка, которой просто нужен собеседник. Он решил действовать по ситуации и стал ей подыгрывать:

– Зачем же я буду гадать, вдруг не угадаю и выведу кого-то из себя?

Его собеседница поняла, что Тунань догадался, кто она, поэтому перевела разговор на другую тему:

– А ты, видно, занят, у тебя в ванной кто-то принимает душ? Слышно, как вода хлюпает.

Тунань рассмеялся:

– У тебя прямо-таки паранойя, что это за пристрастие к звукам из санузла, может, послушаешь еще?

– Можешь ты мне сказать, кто там у тебя моется?

– Это Венера, самая настоящая Венера.

– Так, значит, это та, что без рук, без ног.

– Ты повежливее, к чему упиваться ревностью к иностранке.

Собеседница замолчала. Перед тем как повесить трубку, она озлобленно заметила:

– Упиваться ревностью? Уж скорее я белены объелась.

Еще какое-то время Тунань продолжал спокойно держать в руках телефонную трубку, он чувствовал некоторую неловкость, но в данной ситуации ничего не мог поделать. Кое-кто за эти годы и впрямь белены объелся. Тунань положил трубку, на него снова нахлынула тоска. Он закурил сигарету и выпустил большое колечко, а вслед за ним – целую серию колечек поменьше, ожидая, что они проплывут внутри большого. Устроив себе такое занимательное развлечение, Тунань ждал повторного звонка. Но телефон так и не зазвонил, сигарету он уже тоже практически выкурил. Тунань снова зашел в гостиную, там в кадре телевизора как раз о чем-то вещал лысый дед в старом ватнике. Он говорил, что его организм «целиком обязан чудодейственному средству „Голубые небеса-6“»: «Здоровые зубы – здоровое тело. Организм получил в разы больше заряд – в разы больше чувствуешь вкус и аромат». Он протянул руки вперед, словно давая Тунаню «хорошенько разглядеть» название, «Голубые небеса-6». Тунань его разглядел. А кран на кухне все это время был включен, поэтому Тунань поспешил перекрыть воду. Венера сияла чистотой и выглядела такой свежей, словно только что родилась из морских глубин. Но, похоже, она шевельнулась, Тунань даже испугался – он обнаружил, что с нее соскользнуло прикрывающее ноги полотнище, причем соскользнуло не само по себе: со статуэтки стал смываться гипс. Вслед за подобием юбки размокли нос, грудь и уши, словно пораженные ужасной проказой, они большими кусками обваливались вниз. С криком «Венера!» Тунань протянул к статуэтке руки, чтобы обхватить ее. Этот порыв окончательно уничтожил Венеру, оставив от нее лишь размокшую гипсовую пасту. Все это свершилось за какие-то считаные секунды, фигурка была и вдруг сплыла. Глядя на клейкую массу в раковине, Тунань не мог поверить своим глазам. Он даже не сразу понял, что произошло, но его чувство одиночества только усилилось и стало более явным. Тунань сказал себе: «Завтра нужно обязательно возвратить Тубэя, скотину такую. Завтра я должен вернуть его во что бы то ни стало».

Когда Тунань разыскал Тубэя, тот упражнялся в спортзале с боксерским мешком. Тубэй располагался спиной к входу, то и дело из него вырывались напряженные, устрашающие звуки. Мешок висел в самом углу зала, поэтому издали казалось, что мешок и Тубэй пребывали в каком-то своем одиноком, взаимообусловленном мирке. Тунань открыл дверь в зал, Тубэй повернул голову. Поскольку Тунань стоял прямо на фоне света, Тубэй не мог разглядеть лицо вошедшего. Казалось, что в дверном проеме обозначился темный силуэт, словно черную бумагу приклеили на светлую солнечную поверхность. Но Тубэй узнал Тунаня. Только у его старшего брата мог быть такой горделивый силуэт. Когда Тубэй понял, что перед ним брат, он тотчас отвернулся, теперь он лишь по звуку шагов по деревянному полу догадывался, что тот приближается к нему. Было нечто общее в звуке этих шагов и напольном паркетном рисунке: квадратные, они покрывали весь зал. Перевесив через левое плечо ветровку, Тунань остановился прямо позади Тубэя, рассчитывая, что он что-нибудь скажет. Но Тубэй молчал. Тунань вытащил и зажег сигарету. На весь зал разлетелся звонкий звук от зажигалки: щелчок – хлопок.