Атлас, составленный небом - Горан Петрович Страница 39

Однако прошло совсем немного времени, как царь сильно заболел, и стало ясно, что вскоре ему предстоит проститься с жизнью. Лежа на смертном одре, он приказал придворным как можно скорее позвать к нему мельника.

- Ты сказал, что я никогда не умру. Зачем ты меня обманул? - спросил он гневно, когда мельника подвели к его постели.

- Обманул не я, а твои кукурузные зерна, - поклонился ему мельник.

- Но разве жернов перемолол все зерна жизни? - удивился царь, а вместе с ним, как камыш под порывом ветра, удивилась и вся свита.

- Нет государь, ни одного, - мельник мотнул головой в направлении, противоположном ветру.

- Но если все так, как ты говоришь, то почему же я умираю?! - рассвирепел царь так, что у придворных дыбом встали парики.

- Потому, государь, что жернов событий от твоих зерен разломился. Вот теперь ты и сам понимаешь, что в кукурузных зернах без жернова смысла немного, так же как и в жизни без событий, - ответил мельник так спокойно, что ни одна крупинка муки не упала с его одежды.

Царь погладил себя по бороде. Потом печально улыбнулся. Увидев, что судьбу не обманешь, он приказал каменотесам сделать новый жернов.

Иллюстрация 42. Подковник, "Царь и мельник", иллюстрация к "Сказке о водяной мельнице существования", уголь на бумаге, 12х10 см, 1992 год, собственность автора.

Тяжелый-претяжелый черный камень

Так же как волк чувствует погоню, львица - опасность для своих детенышей, а улитка - приближение лесного пожара, так и мы почувствовали, что должно случиться что-то плохое. Что? Мы этого не знали. Но что-то ужасное, что-то тяжелое висело в воздухе. Богомилу приснилось, что на нашем доме выросла крыша. Прямо из кровати, в пижаме с рисунком из нотных значков и скрипичных ключей, он влетел на второй этаж и только после того, как столкнулся с небом, освободился от этого кошмара. Андрей постоянно натыкался на опечатки в своих книгах с расписаниями. Erratum в беллетристике представляет собой известную опасность, так как вводит действительность в заблуждение, однако ошибка в расписании поездов, в историографическом исследовании или в газете может быть просто фатальной, так как в заблуждение вводит действительность. В волосах Татьяны поселились одни только грустные песни. Каждодневное расчесывание оказалось бесполезным - грустные песни вьют свои гнезда гораздо быстрее, чем движется проворнейшая рука. Эстер на дне чашки в кофейной гуще видела дорогу из дома без крыши. Несмотря на то, что картография такого рода не вполне признана, отрицать ее достоверность было бы началом легкомыслия. Подковник выпустил из рук уже сформировавшуюся идею романа, страницы, еще не взятые в переплет, разлетелись по всем трем временам. У Люсильды выпало две ресницы. Ввиду того, что потеря коснулась правого верхнего века, во время полета ее угрожающе заносило в левую сторону. Саша была уверена, что все Счастливки завяли. Из-за этого Несчастливки должны были начать цвести буйным цветом. У Драгора появились подозрения, что в нашем доме поселилась какая-то особо опасная Пустота. Из-за этого предположения мы перевернули вверх дном весь дом. Куда только мы не заглядывали - за мебель, по углам, в вазы, под ковры. Во дворе мы тоже все перевернули. И хотя нигде не обнаружили эту давящую Пустоту, нас не покидало ощущение близости чего-то очень неприятного. И это ощущение с каждой минутой усиливалось. Мы перестали выдумывать и рассказывать сказки, перестали играть и петь, слушать мелодии, задержавшиеся в складках штор, перестали разыгрывать друг друга и шутить, перестали наблюдать за игрой земных и небесных узоров, мы даже перестали разговаривать, настолько нам было страшно, что у кого-нибудь вырвется зловещее слово. В первый вторник начавшегося месяца марта все наши нехорошие предчувствия сгустились настолько, что просто стало темно в глазах.

Несколько мгновений никто из нас не видел ничего, кроме черноты, сопровождавшейся завыванием ветра и страшным треском паркета. Когда мрак рассеялся, мы обнаружили, что сундук с элементарной Тяжестью едва виднеется из дыры в полу нашей гостиной. Мы тоже отяжелели от мрачных мыслей и обменялись медленными и испуганными взглядами.

__________

43/ Errata corrige

Перед праздником Пасхи 1980 года во всех двадцати парижских округах рано утром две тысячи разносчиков газет бесплатно раздали жителям Города света почти полмиллиона экземпляров первого номера газеты под названием "Errata corrige". На первой странице газеты была небольшая статья, подписанная ее редактором, профессором этики Сорбонны Надин Моэн, а все остальные страницы были заполнены рядами колонок под общим заголовком "Исправления" и отдельными заголовками "Где", "Написано" и "Должно быть". Привыкшие к многочисленным авангардным изданиям жители Парижа, возможно, и не обратили бы внимания на новую газету, если бы в набранной крупным шрифтом статье редактора не содержались следующие слова: "Дорогие сограждане, в течение прошлых веков, а также в нашем веке, и в особенности в последнее десятилетие, авторы газетных публикаций, картографы, историки, политики, службы пропаганды и публицистики породили столь огромные количества неслыханной лжи, что это нельзя объяснить ничем другим, кроме опечаток. Хотелось бы верить, что это так, поэтому, соглашаясь на такую игру, которая на самом деле является чем-то большим, чем игра, мы публикуем список этих опечаток и предлагаем их вашему суду вместе с исправлениями, как это и принято делать в конце любой серьезной книги".

За несколько следующих часов в Париже произошло больше событий, чем их запомнили знаменитые улицы и дворцы за последний десяток лет. Содержание расхватанной газеты распространилось по всему городу, послы разных стран требовали принять их, папский нунций выразил протест, Правительство было созвано на экстренное заседание, спешно собрались на совет члены Академии, по всему городу кучками толпились граждане, со всех сторон сыпались опровержения, беспокойство воцарилось в секретных службах, возникла паника в правлениях крупных корпораций, неразбериха охватила министерства и ведомства. За всем этим шумом из обвинений и оправданий никто не услышал револьверного выстрела в благополучном и тихом особняке на улице Лафайет, в результате которого на груди Надин Моэн, которая сидела склонившись над "Этикой" Аристотеля, образовалось красное пятно.

Как обычно бывает перед праздниками, в Париже был отмечен взлет числа краж и ограблений. На этот раз перед Пасхой 1980 года из подвергшихся нападениям грабителей квартир и автомобилей загадочно исчезали лишь толстые, отпечатанные на бумаге желтоватого цвета номера газеты, называвшейся "Errata corrige". Потом говорили, что специально созданные комиссии уничтожили весь ее тираж. Другие газеты уже в дневных выпусках превратили весь шум в глухое молчание. И в полной тишине чья-то рука в замшевой перчатке вытащила из-под безжизненного тела Надин Моэн "Этику" Аристотеля. И закрыла ее. Париж утопал в своем свете.

44/ На нем маленькая, но тем не менее большая полоса белого

Так же как даже на самом черном куске гранита можно встретить хоть крошечную жилку белизны, так и во всем этом зле обнаружилось что-то хорошее. Когда от мрачных предчувствий у всех нас потемнело в глазах, то ввиду того, что исчез свет, исчезли и все тени. В эти недолгие мгновения никто и ничто из находящегося в нашем доме не имело своего отражения, в том числе и тень Эты, принявшая очертания дивана, больше не падала на Андрея. В полной темноте он после многих месяцев заточения просто встал и впервые после того, как в тот раз щелкнул замок, сделал шаг и вышел из своей темницы. Когда вернулся день, мы даже не сразу заметили, что Андрей стоит возле стола и жмурится, как человек, проведший много времени в темноте, а подушечками пальцев ощупывает ткань воздуха. Сначала нам бросился в глаза утонувший в полу сундук с элементарной Тяжестью и только потом его улыбка. Тогда мы увидели и четырехугольную тень Эты, которая выбиралась из нашего дома через приоткрытое окно. К счастью, во время затмения никто не двинулся с места, так что она не зацепила новую жертву. Волочась по подоконнику и осыпаясь серой краской, тень навсегда покидала нас. Оказавшись снаружи, она на некоторое время застыла в неподвижности, а затем, уносимая воздушной струей, исчезла вдали.