От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон Страница 39

BOAMUNDUS.

Вокруг камня, в горшках, стояло девять аспидистр. Мне показалось, что это — странный знак памяти древнему воину. От единственного слова на плите отдавало патетикой: предполагалось, что все знают, кто такой Боэмунд. Когда-то так и было, но сейчас это имя не значит ничего. Оно известно разве только некоторым ученым и жителям Канозы. Да и имя это фантастическое. Мальчика нарекли Марком, но его отец, Роберт Гвискар, вдохновившись подвигами великана Боэмунда, настоял на том, чтобы малютке-сыну дали это дикое имя. Внешностью Боэмунд пошел в отца — такой же невероятно высокий и голубоглазый. Анна Комнина, не любившая Боэмунда, тем не менее признавала его очарование и красивую внешность и в своем дневнике неохотно об этом писала. Характер этого великана сговорчивым назвать было нельзя. Как я уже упоминал, ему было четыре года, когда Роберт Гвискар оставил его мать Альбераду и женился на Сигельгаите. Мачеха всю свою жизнь боялась Боэмунда и сделала все, чтобы ее флегматичный сын Роджер Борса унаследовал герцогство и состояние Гвискара. С обидой, но и с присущей Отвилям энергией Боэмунд начал завоевывать себе место под солнцем. Начался 1-й крестовый поход.

С течением времени на крестоносцев стали смотреть как на носителей благородной идеи, однако это качество было присуще очень немногим, и Боэмунд явно был не из их числа. Он думал не об освобождении святых мест, а о завоевании для себя королевства. Для людей, подобных ему, крестовые походы открывали великие возможности. Со временем они вставали во главе армий, о чем в другое время не могли бы и мечтать. С такой властью в руках Боэмунд сделался первым князем Антиохии. Довольно трудно понять то благоговение, которое он внушал своим современникам. Может, дело было в его бесстрашии. Когда он появился в Италии в поисках денег, один писатель того времени сказал, что люди сбегались посмотреть на него, «словно перед ними предстал сам Христос». Когда, опять же нуждаясь в деньгах, Боэмунд явился ко двору французского короля Филиппа I, его очарование и слава, как обычно, сделали свое дело, и закаленному в боях пятидесятитрехлетнему ветерану была отдана в жены дочь французского короля Констанция.

Через четыре года, во время очередной военной кампании, Боэмунд умер от какой-то болезни в родной Апулии. Нам известно, что похоронила его мать, Альберада. Она же распоряжалась строительством уникального мавзолея. В личном плане он более интересен, чем его отец. Гвискара боялись, его сына — любили. Им восхищались. Его взлеты и падения, борьба за славу и деньги, ставшая следствием того, что его лишили наследства, делает его более романтической фигурой, нежели фигура его везунчика-отца. За восемь с половиной столетий прах императоров и королей окончательно развеялся, а Боэмунд спокойно спит в своей могиле. Иногда кто-то подходит к его усыпальнице и обтирает губкой листы девяти аспидистр, последней дани уважения великолепному герою. И я не так уж уверен, что аспидистра — слабая дань уважения к воину. Греческое слово aspidion, от которого произошло название этого растения, означает «щит».

Еще пятнадцать миль — и я в оживленном городке Андрия. Жители приходят в себя после сиесты. Воздух наполнился характерным треском, похожим на автоматные очереди. По всему городу поднимаются металлические жалюзи, являя на свет витрины магазинов. Андрия на вид ничем не примечательна. Люди могут проехать по ней, не вспомнив о ее древности. А ведь этот город уже был древним, когда в 1046 году его захватили норманны. Андрия стала одним из их первых оплотов на юге. Город гордится своей связью с Фридрихом II, любившим приезжать сюда. Жители расскажут вам об этом больше, чем в любом другом городе Пульи. Среди чудачеств императора было сочинение латинских слоганов для своих городов, которые они писал над арками и на стенах. Изречения были язвительными и благожелательными. Нынешним жителям до сих пор нравится определение их города — «верная Андрия». Шестнадцатилетняя жена Фридриха, Иоланда, умерла в Андрии при родах. Здесь ее и похоронили. Ее можно назвать самой трогательной из трех его жен, хотя все они были жертвами политических союзов. Приданого у нее не было, зато ничем не подкрепленный наследственный титул королевы Иерусалима во времена Фридриха обладал некоторой привлекательностью. Иоланде было четырнадцать, когда ее привезли из Святой Земли в качестве невесты для императора. Фридриху тогда исполнился тридцать один. Говорят, он тут же от нее отвернулся и обратил свой взор на очаровательную и образованную двадцатилетнюю девушку из ее свиты. Бедная Иоланда провела два года хотя и в роскоши, но в слезах. Ее ребенок, Конрад, выжил.

В Андрии затерялось несколько красивых старинных церквей и великолепный герцогский дворец. Собор, хотя и претерпел много изменений, по-прежнему стар, старше самого города. Смотритель провел меня по норманнскому нефу к крипте. Мы исследовали ее со свечами в руке. Наши тени ложились на каменные арки и колонны с резными капителями. Цоколей у колонн не было, они, точно поганки, выпрастывались из-под пола. Мне казалось, что мы — путешественники, невесть как забредшие в акватинту XIX века.

— Вы американец? — спросил смотритель.

— Нет, — ответил я. — Я англичанин.

— А… — сказал он. — Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Он поднял свечу и осветил надпись на стене. Привожу ее в переводе:

ЗДЕСЬ ЛЕЖАТ СМЕРТНЫЕ ОСТАНКИ

ИОЛАНДЫ ДЕ БРИЕН

1228

И ИЗАБЕЛЛЫ АНГЛИЙСКОЙ

1241

АВГУСТЕЙШИЕ СУПРУГИ ФРИДРИХА II,

КОРОЛЯ ПУЛЬИ И СИЦИЛИИ.

Я спросил, остались ли в захоронении кости. В ответ смотритель поднял плиту, чтобы я посветил свечой. Я не увидел ничего, кроме камней, пыли и труб.

— Вон там грудная клетка! — сказал смотритель. — Разве не видите?

Я не стал просить его еще раз поднять камень.

Вот и все, что осталось от двух императриц. Обе женщины умерли молодыми во время родов. Я уже упоминал о двух несчастливых годах царствования Иоланды. Шестилетнее пребывание на троне Изабеллы было не таким печальным. Возможно, что Фридрих, кого никто не назвал бы идеальным мужем, способен был сделать счастливой свою красивую английскую жену. Уверенность в том, что все принцессы красивы, чистая правда в случае с Изабеллой, дочерью нашего оклеветанного английского короля Иоанна. Ее отец к тому времени несколько лет как умер, а брат, Генрих III, был королем, когда в 1235 году ее просватали за императора Фридриха II. Изабелле исполнился двадцать один год. Брат послал ее на свадебное торжество, окружив роскошью, ослепившей Европу. Даже кастрюли в ее приданом были из серебра, отмечал хронист Роджер Уэндовер. Проезжая через Кельн, невеста привела в восторг зрителей, наблюдавших с балкона свадебную процессию, потому что подняла вуаль и проехала по улицам с непокрытой головой. Фридрих был ею очарован и, должно быть, сравнил ее с предыдущими двумя женами, первая из которых была старше его на десять лет, а вторая — на семнадцать лет моложе. Среди подарков, которые император послал Генриху III, были три леопарда, намек на королевский герб Англии. Если это были избалованные, прирученные охотничьи леопарды, выученные сидеть на крупах лошадей и привыкшие к людям, то их можно только пожалеть, поскольку судьбе было угодно послать их в лондонский Тауэр. Со временем к ним присоединились белый медведь и слон. Эти Животные составили ядро королевского зверинца. Его обитатели в XIX веке были переправлены в Риджент-парк и стали питомцами лондонского зоопарка.