Хуже некуда - Джеймс Ваддингтон Страница 39

— Я прослежу за твоей задницей, — произнес Жакоби, вышел из-за стола и покинул комнату.

Знаете, что такое паранойя? Это когда враги позволяют вашему разуму выполнить за них всю грязную работу.

Де Зубия в это время сидела дома, следила за гонкой по телевизору и кормила дочь. Как только сосед захлопнул дверь, Азафран отпечатал на ноутбуке короткое письмо и отправил его Перлите, воспользовавшись шифровальной картой Габриелы Гомелес, полученной во время памятного разговора в Ленсе.

Эй, подруга, читала отстой в «Сиклисм»? Они уже совсем оборзели, ничего не боятся. Дурдом какой-то. Что делать, а? Бежать отсюда к чертовой матери? Не могу, хотя это был бы самый разумный выход. Только не думай, я тут не корчу из себя героя. Просто у меня контракт, а с ним не поспоришь. Заглянешь к нашим приятелям? Может, что и скажут? Обнимаю крепко. Твой Друг.

Перлита безотлагательно связалась с Габриелой. Дамы условились встретиться. На рассвете, пристегнув к переднему креслу «диабло» сиденье для малышки, де Зубия выехала в Андухар. Присутствие беспомощной смуглокожей крохи на время умерило аппетиты бесстрашной женщины, и вместо привычных двухсот пятидесяти километров в час она едва-едва превышала сотню. Покидая Андалусию, Перлита переслала Патрулю ответ инспектора-детектива Гомелес:

Полагаю, до «Мировой» можно не дергаться: ты им еще понадобишься. А вот мне твои лапы нужны, как собаке пятая нога. И все же обнимаю взаимно, ибо каждый из нас таков, каков он есть, и тут уж ничего не поделаешь. Габриела.

На следующее утро Азафран чувствовал себя посреди пелотона, будто напроказивший школьник, от которого отвернулись товарищи. Один только Жакоби время от времени ехал с ним рядом, болтая как ни в чем не бывало. Казалось, он даже не замечал того, что Патруль то и дело шарахался от Саенца, который, устремляясь вслед за тем или иным соперником сквозь мнимую брешь, вынуждал помощника, не желающего видеть лидера, пусть и вполне заслуженно, в виде свалки покореженного металла и кровоточащей плоти, увиливать в сторону.

Уже почти год крупные гонки обходились без смертей. Наступала пора, когда в низинах курились туманы, а высоко в горах выпадал первый снег. Густые кроны лесов начинали буреть и громко трепетали под налетающим ветром. Близилась «Мировая».

* * *

Похоже, мы все-таки недостаточно рассказали о достижениях великого Акила Саенца за истекший год. Благо было на что отвлечься. А ведь даже голые цифры: количество выигранных гонок, побитых рекордов, гор, покоренных буквально в одиночку, пока прочие копошились где-то у подножия, — это что-то невероятное. В спорте, как и везде, есть профи высокого класса, а есть подлинные великаны. Я о тех, чьи имена, точно по заказу, не сходят с уст в мире велосипедистов, ни дать ни взять набор святых угодников на благочестивом собрании — Коппи, Анкетиль… Так вот, насколько истинные мировые чемпионы превосходят обычных людей, наделенных особыми талантами, каких-нибудь там Азафранов, настолько же Саенц выделяется на фоне заурядных мировых чемпионов.

Следы его величия сохранились на кино- и видеопленке, но все они — не более чем легкая дымка далекого воспоминания. Возможно, лишь пара-тройка полотен да звуковые записи репортеров, чьи голоса внезапно ломаются при попытке передать словами то, во что не верят даже глаза, — разве что подобные свидетельства способны хоть на краткий миг вызвать в крови ту лихорадочную дрожь, которая пробирала целый мир. Сильнее всего западает в память один из портретов Саенца… Нет, не привычное полуподобие витязя на железном коне: скорость разрывает оковы гравитации, сверкают выпуклые капли пота, резко очерченные мускулы с нечеловеческой силой приводят в движение ожившую, дрожащую машину, узкие «трубки» рассекают черную пасть дороги, вены раздуваются тугими узлами под шоколадной кожей предплечий, лик героя воплощает собой бездну отчаяния, прикрытую лишь средоточением воли, невыносимо яркий оттенок «козимовской» майки режет глаз — словом, околоспортивная «художественная» мазня, мало чем отличающаяся от комиксов, изображающая мужчин на гоночных автомобилях, на гоночных мотоциклах, мужчин, играющих в футбол, в баскетбол, в гольф, а то и в бильярд, захлебываясь от щенячьего восторга. О нет, лучший из холстов даже не подписан — автор явно не вышколенный профи, а любитель, но любитель, несомненно, одаренный и пылкий. Перед вами только лицо и волосы Акила. Для дилетантской работы довольно удачно передан тревожный розовато-лиловый взгляд, взирающий с пика Мон-Венту поверх альпийских вершин на грешную землю.

Итак, час истины пробил. «Гэлакси-сиклисм», что они могут знать!.. Черт побери, извините за выражение, конечно, и все-таки, черт побери, смотреть, как поливают грязью такого достойного мужчину, как Азафран, и не попытаться восстановить истину — это было бы слишком гнусно. Ведь они же столько понаписали… Патруль, видите ли, хотел помешать патрону выиграть гонку, а потом, дескать, когда патрон рухнул на подиум без дыхания и без мозгов, Азафран — здесь его величают «трусом» и «прожженным ловчилой» — смылся, прихватив жену покойника. Патрон! Нет, вы подумайте! Французы! Никаких понятий чести, дружбы, порядочности. Но я, неприметный очевидец и просто порядочный человек, который не может оставаться в стороне, когда вершится несправедливость, я расскажу вам все, что знаю.

Правда, это далеко не все.

Кто, например, пытался убить Патруля во время «Велогонки Мира», сложно ответить с уверенностью. По правде говоря, нам даже доподлинно неизвестно, собирался ли вообще один из участников укокошить кого-либо из товарищей. Злобная статья в задрипанном листке — вот и все, чем располагал Азафран. Так стоит ли удивляться, а тем более осуждать беднягу за невольно зародившееся в недрах его рассудка подозрение: бог весть, может, Акил и впрямь намерен прикончить бывшего друга, засадив ему баллистическую свечу из модифицированного бидона сквозь лайкру и замшу прямо в зад, и любоваться, как за час его плоть обвиснет на костях драными лоскутами? Конечно, хорошо судить задним умом, дескать, что за нелепая и смехотворная затея, но позвольте задать вам встречный вопрос. Учитывая все последние события, прилично ли скалить зубы над Патрулем, не исключавшим вероятность подобного плачевного оборота?

Простите мою горячность, но когда на ваших глазах бесчестно порочат имя человека столь правдивого, порядочного и мужественного, нелегко сохранять невозмутимый вид.

Да, я еще не рассказывал, что представляла собою та удивительная «Велогонка Мира», совсем не похожая на предыдущие гонки по нормальной, замкнутой кольцом дороге в каком-нибудь нормальном месте вроде Колумбии или Швейцарии. Лак-Кул-д’Авенир [26]— совершенно особая точка на спортивной карте, целый комплекс, возведенный в горах, куда и без того здоровые и богатые приезжают урвать еще немного земных благ. Клиники здесь самые продвинутые. Молоко молодого осла и порошок из эмбрионов. Положим, я чуть-чуть утрирую, однако врачи достанут вам любые диковины, только заикнитесь.

И хотя многое в программе состязания соответствовало привычным эталонам, вспомним для начала: стартовый и финишный отрезки трассы проходили через Храм Неделимого Бытия, что на вершине горы Игфуан. Название звучит как бред, но это всего лишь очередное порождение коммерции, очень даже в духе здешних традиций. Среди главных экспонатов, к примеру, выставлен человеческий геном, причем каждый ген упакован в прозрачную оболочку с ярлычком фирмы, купившей права на данную частицу смертной души. Остальное вы без труда вообразите сами.