Ясновидец - Карл-Йоганн Вальгрен Страница 39

А где живут другие народы? спрашивал он.

Каждый народ живет, разумеется, в своей стране, отвечала графиня. Французы — в загробной Франции, пруссаки — в Пруссии. Евреи, например, живут в городе, называемом грязным Иерусалимом. На улице — мусор и грязь, вонь немыслимая. Торгуют как ни в чем не бывало, дают деньги в рост, продают драгоценные камни — как они их там раздобыли, совершенно непонятно, должно быть, с помощью каббалы. В общем, они в этом грязном Иерусалиме почти и не замечают, что оставили свое земное существование — настолько этот город похож на свой земной двойник.

Графиня с большой уверенностью утверждала, что самый скверный народ на том свете — шведы. Маленькая горстка более или менее сносных живет в Гетеборге, а разная подлая шваль, составляющая огромное большинство, попадает в вонючий конгломерат городов, включающий, кроме северного Буроса и восточного Фалуна еще и их омерзительную столицу Стокгольм.

Наиболее типичными чертами шведов, уверяла она, являются зависть, властолюбие и карьеризм. Они только и заняты тем, что охотятся за чинами, пьют самогон и совокупляются. Хуже всех дворяне. Так же как и в земной жизни, они постоянно собираются в Рыцарском замке. Божьи ангелы побывали на этих заседаниях, и быстро поняли, что эти люди совершенно неспособны отличить добро от зла. Поэтому их всех повыгоняли со своих постов, и они теперь просят на улице подаяния.

Он вспоминал все эти рассказы, пока графиня ожидала советника юстиции Конрада, а сам он спрятался в маленьком чуланчике рядом со спальней — куда, в ожидании ответа из потустороннего мира, определила его жить графиня. Он думал о Сведенборге и графине, умеющей беседовать с духами, но пока еще не овладевшей «телепатией». Поэтому они были нужны друг другу — он ей, чтобы выиграть в карты, она ему — чтобы найти Генриетту.

Советник юстиции приехал в двухкомнатную квартиру на Эстергаде только в начале одиннадцатого. Слуга, раболепно кланяясь, принял у него пальто, цилиндр, перчатки и шарф, после чего проводил его в спальню, где графиня возлежала в своей постели в окружении целебных кристаллов. Все было приготовлено для игры — ломберный столик, нераспечатанная колода карт, стул для гостя.

— Прошу извинить за опоздание, — сказал советник, — государственные дела откладывать нельзя.

— Вы прощены, дорогой Конрад, — ответила графиня, томно протягивая руку для поцелуя. — Сначала дело, удовольствия потом…

Кроме ломберного столика и стула, никакой мебели в комнате не было. На стене висели несколько натюрмортов с цветами. Изразцовая печь, маленькое окно с двойным остеклением, выходящее на задний двор, и запертая дверь в чулан.

После того как игроки поговорили немного о делах и здоровье, графиня пригласила господина присесть, после чего стасовала колоду и предложила гостю снять и раздать карты. Игра началась…

Советник юстиции получил пару в королях. Он оставил ее и прикупил три карты по десять риксталеров за штуку — они договорились о ставке заранее. В прикупе, к его удовольствию, лежал король червей.

Графиня поменяла всю сдачу, но то, что пришло, было ненамного лучше. Все, чем она могла похвалиться — пара в четверках. Что же там у советника! подумала она. И немедленно получила ответ: Три короля.

Она поняла, что блефовать бессмысленно, и спасовала, не начиная торговли.

Вторая сдача напоминала первую. Советнику везло — на этот раз у него на руках после прикупа оказались три туза. У графини — два валета, но она уже знала, что на руках у господина Конрада, и вновь спасовала.

Все последующие коны выиграл советник, но в банке, как и раньше, почти ничего не было. Потом он вспоминал — все выглядело так, как будто графиня знала заранее, что у него сильная карта.

Как-то раз, когда у него были две пары в тузах и дамах, она спасовала, даже не прикупая карт, словно понимала, что не может выиграть. Еще как-то она отказалась от игры, несмотря на то что он поменял все карты и, к радости своей, обнаружил стрит, а она прикупила всего одну карту, что наводило на мысль, что на руках у нее как минимум две пары. То, что у него на руках оказался стрит, было почти невероятно; по всей логике игры она должна была бы продолжать игру, и не просто продолжать, но открыться первой после крупной торговли.

Потом последовало несколько на удивление легких выигрышей хозяйки. Каждый раз, когда советник юстиции пытался блефовать, она открывала его или предлагала такие ставки, что он не решался продолжать. Конрад был не новичок в картах, поэтому, улучив момент, когда графиня обстоятельно сморкалась в большой носовой платок, быстро оглянулся. В комнате никого не было. Единственное место, где кто-то мог прятаться-в чулане, но чулан был настолько мал, что там не поместился бы и ребенок. К тому же он сидел так, что даже если бы там кто-то был, карты его оттуда были не видны. Карты — он с самого начала удостоверился — не были мечены, и он ни разу не слышал никаких звуков, скажем, покашливаний, или что-то в этом роде, могущих навести на какие-то подозрения.

Даже не сознавая, насколько он прав, советник сказал:

— Вы как будто видите мои карты, графиня.

— Счастье улыбается отважным, — отвечала она с загадочной улыбкой.

С точки зрения графини Тавастешерна, все шло по плану. Ее тайный помощник исправно снабжал ее сведениями, необходимыми для выигрыша очередного банка, а если карты были совсем плохими, позволявшими отделаться минимальными потерями. Эркюль Барфусс видел карты Конрада, хотя и чуточку нерезко, глазами самого советника юстиции.

Он почти спал, лежа на полу в темном чулане, наполовину погруженный в собственное сознание, наполовину — в чужое. Поглощенный мечтой о предстоящем свидании с Генриеттой, он не обращал внимания на игру, только послушно заглядывал в карты советника и отвечал на нервные запросы графини. И в результате этого замысловатого жульничества, которое могло быть раскрыто только ясновидцем вроде Сведенборга, оба игрока выиграли примерно одинаковое количество конов, разница была только в том, что Конрад выигрывал, когда банк был пуст. К полуночи он проиграл все наличные деньги.

— Что вы скажете о долговой расписке? — спросил он, вытирая с шеи струящийся пот.

— Для меня ваша безупречная честь — самая надежная расписка, — любезно сказала графиня.

И они продолжали игру, но теперь уже в долг…

В два часа ночи графиня посмотрела на стенные часы, несколько преувеличенно зевнула и предложила советнику последнюю сдачу. Советник ни секунды не сомневался, бес игры овладел им полностью, и он следовал известному закону, по которому проигрыш только стимулирует азартного игрока идти на еще больший риск.

— Согласен, — ответил он. — Если вы еще верите в мою платежеспособность.

Графиня кивнула, сняла протянутую ей колоду и сдала карты.

То, что он получил в первой руке, было выше всяких ожиданий. Тройка в тузах, дама червей и валет треф. Посомневавшись, он сохранил даму и прикупил одну карту, быстро подписав чек. К его разочарованию, пришел валет. Надо было оставить валета, подумал он, нельзя забывать о несправедливости судьбы.