Куда уходят львы - Дмитрий Стародубцев Страница 39

— Белозёров, бухать не надоело? Марш в кровать!

Вдруг налетевшая Лайма отобрала у меня волшебный сосуд с остатками жидкости на дне и отправила его в мусорный бачок.

Я выматерился про себя, но ответил в самых ласковых тонах, на которые только был способен:

— Лаймочка, а что, ужинать не будем? Es deseable comer! (Хочется кушать! — исп.)

Лайма:

— Дорогуша, ты же знаешь, что после шести я не ем. Да и тебе не помешает пропустить пару ужинов. Посмотри, какое у тебя появилось пузико! И вообще, завтра рано вставать, у нас будет трудный день. Ну-ка, бегом в душ! И пиписон свой налимонь как следует, любовничек!

Рафаэль:

— А что будет завтра?

Лайма:

— Huespedes.

Рафаэль:

— Какие еще гости?

Лайма:

— Увидишь, это sorpresi (сюрприз — искаж. исп.). Тебе понравится.

Рафаэль:

— No, mi carino dulce (нет, конфетка моя сладкая — исп.), «la sorpresa». На конце «a».

Я решил, что она пригласила на утренний коктейль пару своих новых подруг (будем надеяться, что hermoso), и больше не задавал вопросов.

Ночью мне пришлось участвовать в чудовищном porno-mix; Лайма наяривала по-стахановски, как в последний раз, — стыдно даже говорить, что вытворяла эта вавилонская блудница и что заставляла меня делать. А рано утром, у бассейна под навесом, за накрытым завтраком мы уже ожидали ее неназванных гостей. Гаудиньш казалась немного расстроенной, даже вроде как нервничала, смотрела не вперед, а куда-то вглубь себя, и это меня в какой-то мере озадачило.

Через некоторое время раздался мелодичный звонок, Лайма нажала на пульте-рации кнопку открывания калитки, и вскоре у бассейна вырос мужчина в белой льняной рубашке и укороченных брюках от «Boucheron», олимпийской бейсболке «Russia» из «Bosco Sport» и с кожаной дорожной сумкой на плече. У меня в груди мгновенно закололо и одновременно зажгло, будто я проглотил морского ежа. Г. Миронов собственной незабываемой персоной!

— Buenos dias! Едрить через коромысло, у вас тут, гляжу, все по-взрослому! — оскалился он, оглядывая внутренний двор виллы с приветливо булькающим бассейном по центру.

Он прошел к столу, бросил сумку на свободный стул и щедро расцеловался с Лаймой, которая, в свою очередь, выказала самую искреннюю радость встречи.

Я смущенно поднялся. Пока я понятия не имел, что происходит, но знал одно: мой дробовик в гараже, расчехленный, заряженный, лежит себе спокойно на полке рядом с банками краски.

— Белозёров, что, не рад гостю? — польстила Сергею Львовичу моя изумленная мина, и далее он оценил хватким взглядом накрытый стол: — М-да, сервировка краснощекая, а вот закусона маловато. Морковки нет, то бишь основной идеи. Это у вас сейчас завтрак, что ли?.. Да ты присаживайся, Рафаэль, разговор у нас будет долгим. Как говорил Андре Моруа (1885–1967), разговор — это здание, которое строится совместными усилиями.

Я неуверенно присел.

Лайма предложила бывшему шефу стул рядом с собой, и тот с удовольствием освоил его, вытянув уставшие ноги во всю длину.

— А чего-нибудь посущественней у вас нет на зуб положить? — поинтересовался Миронов, с омерзением отодвинув от себя вазочку с фруктовым салатом. — А то в самолете травили какой-то зеленой рыбой в синем соусе, пришлось хлопнуть сто грамм для дезинфекции.

Я подскочил:

— Сейчас принесу!

— Сидеть! — отреагировал гость.

Тут я заметил, что в меня смотрит черным глазом «ствол» того самого «Носорога», которым гендиректор 16-го канала однажды уже стращал меня в своем гестаповском кабинете.

— Сергей Львович, — искренне удивился я, — как Вы провезли через границы оружие?!

Миронов:

— Я его и не провозил. По моей просьбе мне купили здесь такой же.

Рафаэль:

— И почем?

Миронов:

— По цене двух твоих «Ремингтонов».

Из чего выходило, что он знает о моем дробовике.

Рафаэль:

— Дороговато. И что, он заряжен?

Миронов:

— Конечно. И хочу тебя предупредить: если что, я с преогромным удовольствием нажму на курок. Впрочем, если ты будешь послушным мальчиком — возможно, доживешь до хеппи-энда. Я даже морду тебе не набью. Вернее, Борис не набьет. Ты же знаешь, я не дерусь — сразу убиваю.

Бывший спецназовец Борис — еще тот здоровяк — являлся бессменным водителем-телохранителем Миронова, его единственным любимчиком. Когда Сергей Львович напивался на каком-нибудь сейшне, Борис привычным движением забрасывал его себе на плечи и играючи транспортировал к машине. Несведущим казалось, что перетаскивание босса с гулянки на гулянку было его основной служебной обязанностью.

Я понял, что шансов у меня никаких.

Рафаэль:

— И Борис здесь?

Миронов:

— В машине сидит. Выпьем?

Он вытащил из своей сумки початую бутылку виски «Chivas Regal» и наметанным глазом распрыскал его по стаканам, приготовленным для апельсинового фреша.

— Ой, мне чуть-чуть! — пискнула Лайма.

— За встречу! — поднял свой стакан Миронов. — Как говорят у вас в Доминикане, para el encuentro! Я правильно сказал?

Я кивнул.

Мы выпили. Мне после вчерашней вечери сразу же ударило в голову, будто огрели пыльным мешком по черепушке.

— Белозёров, ты, конечно, понимаешь, зачем я пришел? — вонзил в меня глазки Миронов. — Мне нужны твои деньги. Вернее, не твои, а мои, которые ты мне не донес.

Рафаэль:

— Что за бред, мы с Вами в расчете!

Миронов:

— У тебя что, амнезия? Наверное, как жену убил, так сразу память и отшибло! Да?

Его осведомленность меня уже не удивляла.

Рафаэль:

— Нет, я все прекрасно помню. Как Вы меня разорили дочиста, украли мой проект «ДиЕТПЛАСТ», выбросили меня из моего офиса. Вы же ненавидели Расторгуева? Называли его чмом на палочке? Что же Вы его посадили на мое место?

Миронов:

— БЕЛАЗЁРАВ!!! Не смей так со мной разговаривать, бомжара подзаборная! Это был мой бизнес, я тебя просто нанял на работу! Тварь неблагодарная!.. С чего ты вдруг решил, что умнее меня, кадрового офицера внешней разведки? Что можно мне жалкие подачки швырять с барского плеча? Мою агентуру пытался перевербовать, мою секретаршу Аллу подкупал, с Лаймой спал? И это после всех моих предупреждений! Думаешь, она по своей воле к тебе в постель прыгнула? Да ее от тебя тошнило черной блевотой! По ночам мне звонила, рыдала, сопли по стенкам размазывала. Не могу, мол, больше, что угодно, только не с Белозёровым. Это я ее заставил! Через не могу! А что делать? Иначе ты бы всех нас по миру пустил в одном исподнем, ворюга недобитая!.. Расторгуев твой, кстати, которого ты так защищал, в первый же день прибежал ко мне в сексоты записываться. Стучал на тебя каждый день по три раза.