Осень в Пекине - Борис Виан Страница 39

Решительным движением руки практикант запустил крепкий деревянный винт. Мотор чихнул, потом выразительно рыгнул, и винт пошел в обратную сторону. Практикант взвизгнул и схватился за руку.

— Так и есть! — сказал Жуйживьом. — Ведь говорил вам, осторожней надо.

— Уй-а-а! — взвыл практикант. — Чтоб тебя разорвало, чертова машина! Уй-а-а, как шарахнул!

— А ну покажите.

Практикант вытянул руку. Ноготь на указательном пальце почернел.

— Ничего страшного, — сказал Жуйживьом. — Палец пока цел. До следующего раза.

— Ой, нет.

— Да, — сказал Жуйживьом. — Впредь будете осторожней.

— Но я и так осторожен, — запротестовал практикант. — Ни на секунду не спускаю с него глаз, только этот кретинский мотор все равно норовит цапнуть меня за руку. Во он у меня где, этот ваш мотор!

— Если бы вы не сделали того, что сделали... — менторским тоном начал профессор.

— Проклятие! Опять этот стул...

— Что ж, хорошо. — Жуйживьом отступил, размахнулся и врезал практиканту прямым в челюсть.

— М-м-м!.. — застонал тот.

— Ну что, прошла рука?

— Р-р-р... — ответил практикант. Казалось, он вот-вот начнет кусаться.

— Крутите! — приказал Жуйживьом. Практикант перестал рычать и заплакал.

— О нет, только не это! — вскричал профессор. — Хватит с меня! Вы все время рюмзаете. Это стало дурной привычкой. Прекратите сейчас же и крутите винт. На меня ваши слезы больше не действуют.

— Да-а, они никогда на вас и не действовали, — обиженно захныкал практикант.

— Вот именно. Не понимаю, как у вас хватает наглости продолжать.

— Тогда все, — сказал студент. — Больше не продолжаю.

Он порылся в кармане и извлек оттуда невообразимо грязный носовой платок. Жуйживьом начинал терять терпение:

— Вы будете делать, что я сказал, черт бы вас побрал! Практикант высморкался и водворил платок на место.

Он боязливо подошел к мотору и приготовился к запуску.

— Давайте! — скомандовал Жуйживьом. Пропеллер сделал два оборота, мотор поплевался и вдруг заработал; лакированные лопасти слились в серый вихрь.

— Увеличьте давление, — сказал Жуйживьом.

— Но я обожгусь! — возразил практикант.

— Ух, какой же вы, однако... — устало произнес профессор.

— Спасибо, — сказал практикант и покосился на рычаг.

— Остановите мотор! — приказал Жуйживьом. Практикант перекрыл горючее, сместил пуансон, и мотор встал, неуверенно покручивая винтом.

— А теперь, — сказал профессор, — мы пойдем испытывать его на просторе.

Практикант молчал, насупившись.

— Ну же, — подзадорил его Жуйживьом, — побольше энтузиазма, черт побери! Не на похоронах, чай.

— Еще не на похоронах, — уточнил студент. — За этим дело не станет.

— Берите самолет и пошли, — сказал профессор.

— Мы его привяжем или так запускать будем?

— Разумеется, так. Зачем, по-вашему, я приехал в пустыню?

— Нигде еще я не чувствовал себя менее одиноким, чем в этой пустыне.

— Прекратите скулеж, — сказал Жуйживьом. — Здесь, между прочим, имеется красивая девица. Кожа у нее довольно непривычного цвета, но о формах ничего дурного сказать нельзя.

— Правда? — оживился практикант. Казалось, он начал понимать, чего от него хотят.

— Ну, конечно.

Практикант бросился подбирать детали самолета, которые ему надлежало соединить. Профессор удовлетворенно оглядел комнату.

— А славная у нас тут вышла клиника, — сказал он.

— Да уж, — отвечал практикант. — Для того, чем мы тут занимаемся, конечно... В этой дыре никто и не думает болеть. Я уже стал забывать все, что знал.

— Зато будете не так опасны, — успокоил его профессор.

— И вовсе я не опасен.

— Не все стулья разделяют вашу точку зрения.

Лицо практиканта окрасилось в царственно-синий цвет, а вены на висках начали судорожно пульсировать.

— Послушайте, — сказал он, — еще одно слово про этот стул, и я...

— Что же вы? — насмешливо бросил Жуйживьом.

— Я убью еще один...

— Сколько угодно. Мне-то что? А теперь пошли.

Профессор вышел, и его желтая рубашка осветила чердачную площадку ровно настолько, чтобы не дать ему оступиться на кособоких ступеньках. Практикант, напротив, не упустил случая свалиться, но, к счастью для самолета, приземлился на ягодицы. Так что внизу он очутился почти одновременно с профессором.

— Хитро придумано, — сказал Жуйживьом. — Но не могли бы вы все же пользоваться ногами?

Свободной рукой практикант потер ушибленное место; в другой он держал крылья и фюзеляж «Пинга-903».

Они продолжали спускаться и вскоре оказались на первом этаже. Пиппо за стойкой целенаправленно опорожнял бутылку «Турина».

— Привет! — сказал профессор.

— День добрый, патрон, — ответил итальянец.

— Все в порядке?

— Амудопулос решил выбросить меня вон.

— Не может быть.

— Он меня — экстрагировать. Как в заголовках. Взаправду.

— Он что тебя, экспроприирует?

— Во-во, так он и сказал, — закивал Пиппо. — Экстрагирует.

— Что же ты будешь делать?

— Э-э, я почем знаю? Мой место теперь в сортире. Все, финита, бобик сдох.

— Да он совсем спятил, этот фрукт, — заметил Жуйживьом.

Практикант начал проявлять признаки нетерпения.

— Мы будем запускать самолет или нет?

— Пошли с нами, Пипетка, — предложил Жуйживьом.

— Э-э, плевать я хотел на ваш кретинский самолет!

— Тогда до скорого.

— До свидания, патрон. Он прекрасен, как черешня, этот ваш самолет.

Жуйживьом вышел; ассистент поспешил за ним.

— Когда можно будет ее увидеть? — спросил он.

— Кого ее?

— Ну, ту красотку.

— Послушайте, как вы мне надоели, — сказал Жуйживьом. — Сейчас мы идем запускать самолет, и точка.

— Елки-палки! — вскипел практикант. — Сначала вы мне расписываете ее прелести, а потом — фьюить... по нулям! Вы просто невыносимы!

— А вы?

— Пусть так, я тоже невыносим. Но мы здесь уже три недели. Вы понимаете, что я за это время еще ни разу не ... !