Призрак уходит - Филип Рот Страница 39

ОНА: Брак с Ричардом Климаном? О таком даже помыслить невозможно. Он как натянутая струна. Ему лучше подходят другие роли. Почему Билли? Он умен, с ним всегда было интересно. Мы разговаривали часами, и это не наскучивало. При этом сдержан и тактичен, хоть и считается, что тактичность и сдержанность скучны. Я, разумеется, вижу, чего он лишен. Ему не хватает настойчивости, умения загораться. Но обжигаться ведь тоже не хочется. Он мягок, обаятелен, и он меня обожает.

ОН: А вы его обожаете?

ОНА: Люблю, и очень крепко. Но его обожание другое. Он проживет год в Массачусетсе, потому что так хочется мне. Ему не хочется. Я вряд ли смогла бы пойти на такое.

ОН: Но платите за все вы. Так что, естественно, он подчиняется вашим желаниям. Ведь вы оба живете на ваши деньги?

ОНА (ошарашенная такой прямотой): Почему вы так думаете?

ОН: Ну как же? Ваши публикации — один-единственный рассказ в «Нью-Йоркере», у него в гонорарных журналах пока ничего. Кто оплачивает счета? Ваша семья.

ОНА: Нет, теперь эти деньги мои. Они пришли из семьи, но теперь — мои.

ОН: Так, значит, он живет на ваши деньги.

ОНА: Хотите сказать, что это и заставляет его поехать со мной в Массачусетс?

ОН: Нет-нет. Просто указываю, что в большой степени он вам обязан.

ОНА: В общем да.

ОН: И то, что у вас есть деньги, которых нет у него, дает вам преимущество, вы это чувствуете?

ОНА: Да, пожалуй. Многим мужчинам было бы тяжело справляться с этой ситуацией.

ОН: И многие мужчины справились бы с удовольствием.

ОНА: Да, многим это было бы по вкусу. (Смеется.) Но Билли не относится ни к первой, ни ко второй категории.

ОН: А денег много?

ОНА: Деньги не составляют проблемы.

ОН: Вам повезло.

ОНА (чуть ли не с изумлением, так, словно, вспомнив об этом, каждый раз заново удивляется): Да. Очень.

ОН: Источник этих денег — нефть?

ОНА: Да.

ОН: Ваш отец из друзей Джорджа Буша-старшего?

ОНА: Друзьями их не назовешь. Буш-отец значительно старше. Есть деловые отношения. Но нет (решительно), они не друзья.

ОН: Голосовали все-таки за него.

ОНА (смеясь): Если б за Буша отдали голос только его друзья, нам было бы гораздо легче, правда? И все-таки это одна среда. Та самая. У моего отца и… (нехотя) у меня те же финансовые интересы, что у Бушей. Но они не друзья. Друзьями их не назовешь.

ОН: Но светская жизнь у них общая?

ОНА: На некоторых приемах бывают оба.

ОН: И в загородном клубе?

ОНА: Да, верно. В Хьюстонском загородном клубе.

ОН: Куда принимают только тех, в чьих жилах голубая кровь?

ОНА: Голубая кровь разлива девятнадцатого века. Клуб старожилов Хьюстона. Именно там проходят балы вступающих в свет дебютанток. Торжественный выход. Вихрь белых платьев. А потом танцевать, пить бокал за бокалом, блевать.

ОН: Подростком вы ходили в бассейн клуба?

ОНА: Летом бывала там каждый день, кроме разве что понедельника, когда клуб закрыт. Плавала, играла в теннис. Когда давал уроки австралийский профи, мы с подружкой потом помогали ему собрать мячи. Мне было четырнадцать. Подруга на два года старше и куда предприимчивее. Она спала с ним. У профи был ассистент, приятный на вид отпрыск члена клуба, капитан теннисной сборной Тулэйна. Я не спала с ним. но все остальное мы делали. С холодной головой, и с моей стороны без всякого удовольствия. Подростковый секс отвратителен. Ты не чувствуешь ничего, озабочена только тем. получится ли как надо. Какое уж тут удовольствие! Однажды он все хотел поглубже войти в горло, и меня вырвало. К счастью, обдала я его.

ОН: А были еще совсем девочкой.

ОНА: В сороковые девочки вели себя иначе?

ОН: Ничего этого близко не было. Луиза Мэй Олкотт была бы у нас как дома. А в светской жизни вы участвовали? Роль дебютантки на балу сыграли?

ОНА: Вы начинаете подбираться к позорным секретам. (Смеется от души.) Да. Да и да — я была дебютанткой. Кошмарное воспоминание. Противно было все. Но мама придавала этому огромное значение. Обсуждение перерастало в борьбу. Мы боролись все годы, пока я была в старших классах. И все-таки ради нее я на это пошла. (Теперь смех мягче, у ее смеха много оттенков — еще один признак ее физиологической удовлетворенности.) Она была мне благодарна. В самом деле благодарна. Думаю, я поступила правильно. Когда пришло время уезжать в колледж, моя мама, родившаяся в Саванне, сказала мне: «Джейми Хэлли, пожалуйста, будь деликатна с этими девушками из восточных штатов».

ОН: И в Гарварде вы вошли в круг экс-дебютанток?

ОНА: В Гарварде прячут налет дебютантства.

ОН: Вот как?

ОНА: Да. Об этом не говорят. Постыдные секреты держат при себе.

(Оба смеются.)

ОН: Так что, приехав в Гарвард, вы просто подружились с другими богатыми девушками.

ОНА: С некоторыми из них.

ОН: И?.. Как все это происходило?

ОНА: Что именно вы хотите узнать?

ОН: Точно не скажу. Я ведь учился в другом колледже в другое время.

ОНА: Не знаю, что и рассказывать. Они были просто моими подругами.

ОН: Похожими на Билли — интересными и не дающими скучать?

ОНА: Нет. Миловидными, великолепно одетыми и стоящими выше всех остальных. Так им — то есть нам — представлялось.

ОН: Но стоящими выше кого?

ОНА: Девиц с волосами как пакля, одетых отнюдь не великолепно, приехавших из Висконсина и потрясающе способных к естественным наукам. (Смеется.)

ОН: А вы к чему были способны? Когда пришла в голову мысль стать писательницей?

ОНА: Рано. Кажется, еще в школе. И я на ней зациклилась.

ОН: А вы действительно хорошо пишете?

ОНА: Надеюсь, да. И всегда так считала. Но везло меньше, чем хотелось бы.

ОН: Рассказ напечатан в «Нью-Йоркере».

ОНА: Это был блеск. Казалось, я взлетала к небесам. Но потом (она описывает рукой траекторию) пу-у-у…

ОН: Когда это было?

ОНА: Пять лет назад. Какое замечательное время! Я вышла замуж. Мой первый рассказ напечатан в «Нью-Йоркере». Но потом я потеряла уверенность, утратила способность сосредоточиваться, собирать силы в кулак. А способность сосредоточиться, как вам известно, это все или, как минимум, почти все. С ее уходом появилось чувство безнадежности, что еще больше лишает сосредоточенности, крадет уверенность. Я начинаю бояться, что уже не смогу ничего создать.