Доктор Данилов в МЧС - Андрей Шляхов Страница 39

Данилов не замечал за собой ничего подобного, но возражать пока не стал.

– Очень хочется верить, что ты, наконец…

– Образумишься? – подсказал Данилов.

– Нет.

– Повзрослеешь?

– Скажем так – станешь более серьезным, начнешь более вдумчиво относиться к жизни…

С каждым словом Данилов мрачнел все больше. Елене захотелось разрядить обстановку шуткой, но она выбрала не самую удачную.

– Трое детей на меня одну – это слишком, – улыбнулась она. – Пусть будет поровну – двое детей и двое взрослых!

– Трое детей?! – От возмущения и мгновенно возникшей боли в висках у Данилова перехватило дыхание; с возмущением удалось справиться почти мгновенно, а с головной болью – нет. – Спасибо тебе! Никак не ожидал…

– Вова!

– Да Вова я, Вова! – Данилов вскочил, больно толкнувшись ногами в стол. – Твой самый старший ребенок! Вовочка из анекдотов!

Путей развития конфликта было два: высказать все, не сходя с места, или уйти на кухню и выпить обезболивающую таблетку, нет, лучше сразу парочку. Данилов так и сделал. Заодно и воду из кружки попил мелкими глоточками. Прекрасный способ, успокаивает практически сразу. А если еще следом водки накатить… «Стоп! – скомандовал себе Данилов. – Никакой водки, а то завел опять моду держать в холодильнике наготове бутылку. Даешь здоровый образ жизни!»

Здоровый – так здоровый. Данилов открыл форточку и встал под ней дышать морозным воздухом и ждать, пока пройдет головная боль. Ветер время от времени забрасывал внутрь снежинки. Было очень приятно чувствовать, как они, холодные, садятся на лицо и тают.

«Тоже мне – ребенок! Трое детей… – вертелось в голове и отдавалось где-то в груди. – Более вдумчиво относиться к жизни… Видел я в дурдоме таких вдумчивых, с аминазина (аминазин – препарат, применяемый в психиатрии, обладающий выраженным антипсихотическим и седативным действием) не слезали…»

Услышав, как на кухню вошла Елена, Данилов тотчас же захлопнул форточку и обернулся к ней.

– Вова, ты плакал?! – изумилась Елена.

– Нет, – ответил Данилов и, поняв, что навело жену на такую мысль, провел по лицу ладонью. – Это снежинки…

– Давай не будем ссориться.

– Хорошо, – согласился Данилов. – Только не увлекайся, пожалуйста, сравнениями.

– Не буду. – Елена чиркнула себя большим пальцем по горлу. – Зуб даю! Тем более что я была не права. Это не ты – как ребенок, все мужчины большие дети. В душе.

– Ты прекращай эту свою гендерно-шовинистическую агитацию, – посоветовал Данилов. – А то я тоже могу сказать, что женщины, пусть даже молодые, в душе похожи на старых бабок. Только и знают что ворчать.

– Ты слышишь, а? – Елена положила руку на живот и опустила глаза. – Ты слышишь, какого о нас мнения твой папаша?

– А твоя мамаша готова вовлечь в семейные разборки даже шестинедельный эмбрион, лишь бы обзавестись союзником! – парировал Данилов, глядя на то, как нежно и бережно скользит рука по нисколько еще не увеличившемуся животу. – Еще не знает, кто ты, а уже «какого о нас мнения твой папаша». И вообще, давай ты не будешь употреблять это пошлое словцо. Папа – это нормально, отец – тоже, а от папаши меня сразу тошнит.

– Мы будем звать тебя папочкой, – пообещала Елена и просюсюкала: – Папочка, пойдем пить чай с мамочкой, а то без тебя скучно.

– И не с кем вести серьезные разговоры за жизнь… – поддел Данилов.

– Они закончились.

– Так быстро? – притворно удивился Данилов.

– Ты же, кажется, все понял? – Елена склонила голову набок и поиграла бровями. – Или нет?

– Или да, – ответил Данилов. – Только можно я к вашему чайнику со своим кофе приду? А то чая что-то не хочется…