Рыжий бродяга Тоби. Кот, подаривший утешение в самые трудные дни - Селия Хаддон Страница 38

На следующий день Тоби выгнал ее из дома прямо у меня на глазах. Дело было так. Кот пристально уставился на Тилли, заставляя ее нервничать. Он подошел слишком близко к ней – вторгся в ее зону комфорта. Кошка побежала. Он побежал за ней, и стоило ей сделать хоть какое-то быстрое движение, он тут же бросался в погоню.

Я решила, что Тоби нужно больше играть, поэтому отыскала старую игрушку – золотую рыбку на «удочке». Тоби просто с ума сошел от счастья. Если я играла с ним около часа, он уже почти не гонялся за Тилли. Но даже после таких игр (играть с котом целый час – это непростое дело) Тоби все равно отказывался подпускать Тилли близко ко мне: кот охранял меня, как собака охраняет косточку.

Однажды, когда Тилли лежала на боку, он подошел к ней и тоже повалился на бок. Тоби лежал так близко, что их тельца соприкасались. Тилли встала и ушла – такая близость явно оказалась для нее неприятной. Думаю, он сделал это намеренно – чтобы заставить ее уйти. Тилли вернулась через пару минут и выглядела так, словно вот-вот вцепится ему в горло, если он все еще лежит на прежнем месте. Кошка решительно подошла к Тоби, но потом все же ушла. Неагрессивная назойливость кота принесла свои плоды.

Когда Тоби не спал, он изо всех сил старался привлечь мое внимание и помешать мне заниматься с Тилли. Иногда достаточно было одного его взгляда, чтобы кошка замирала и не подходила ко мне. Кошки умеют запугать одним взглядом. Однако я не могла сказать, что Тилли была безответной, несчастной жертвой. Да, Тоби гонялся за ней, но мне казалось, что кошка вполне с ним справляется.

Я окончательно успокоилась, обнаружив, что, когда речь заходит о еде, Тилли теряет всякий страх. Я постоянно кормила Тоби больше, чем ее, – давала ему больше сухого корма. Для этого я зазывала его в его спальню, куда Тилли не было входа. Вскоре после эпизода с мышью под плитой Тилли стала увязываться за нами, когда я звала Тоби на дополнительную кормежку. Кошка проскальзывала в комнату и пряталась. Кто знает, кто съедал тот сухой корм. Он? Она? Или оба?

Когда нужно было что-то стащить, кошки вполне терпели друг друга, а то и сотрудничали. Однажды я вернулась домой после недолгого похода за покупками (я отсутствовала меньше часа, потому что в тот день у меня не было сиделки) и обнаружила, что кошки объединили свои усилия во имя весьма неприглядной цели.

На полу кухни валялось двадцать маленьких кусочков хлеба и одна половинка. Тоби еще не набрался достаточно уверенности, чтобы прыгать на кухонные столы, поэтому из пластикового пакета хлеб явно вытащила Тилли, и она же сбросила его на пол. Кошки мирно поедали хлеб, сидя бок о бок. Тоби рвал куски на мелкие части, чтобы Тилли удобнее было их поедать. Обычно, когда кошка воровала сухой хлеб, она отгрызала лишь маленький кусочек сбоку.

В тот момент я поняла, насколько мало я знаю о кошках. Я всегда считала себя специалистом по кошачьему поведению, но мои кошки вели себя совершенно неправильно. Да, я действительно не учила их тому, что на кухонные столы забираться нельзя. Конечно, я не поощряла подобного поведения, но Ронни это всегда нравилось. Ему нравилось, когда на кухонном столе сидела кошка и наблюдала за тем, как он ест. Должна сознаться: мне это тоже нравилось и нравится по сей день.

– Посмотри-ка на это, – позвал он меня как-то раз после обеда.

Тоби запрыгнул на подлокотник его кресла, потянулся лапой, выбил из слабой руки Ронни бутерброд с мармеладом, спрыгнул на пол и утащил бутерброд на кухню, чтобы там его спокойно съесть. Ронни лишь рассмеялся.

Все, что доставляло бедному Ронни радость, нравилось и мне.

Тилли давно научилась воровать еду. Еще котенком она привыкла к такой вредной человеческой еде, как чипсы, жареная рыба и засохшая пицца. Кошка ела и сухой хлеб, и оладьи, и вылизывала любую тарелку, которая стояла на кухонном столе. Трудно было представить кошку, которая воровала бы больше, чем она, но Тоби сумел довести кошачий грабеж до уровня высокого искусства. Каждый день он устраивал набег на кухню и гостиную, обшаривал все углы и подъедал все найденные крошки. Как-то раз кот попытался съесть картофельную шелуху и утащил половину упаковки сырого бекона.

Положить этому конец не удавалось. Как-то раз я увидела, как Тоби запрыгивает на кухонную стойку, вытаскивает кусок хлеба из упаковки и тащит его за диван. Когда я попыталась отобрать у него хлеб, он прижал уши и выгнул спину, словно я отбирала у него добычу. Я гонялась за ним по всему дому – из гостиной в спальню Ронни – но безуспешно. Кот забился под постель и ворчал там над своей добычей. В конце концов, я вернулась на кухню, насыпала в миску сухой корм и предложила обменять его на хлеб.

Ронни хохотал. Тоби отлично исполнял свою роль лечебного кота – его проделки всегда веселили Ронни.

Если я забывала поставить масленку в холодильник, Тоби непременно съедал граммов сто. Как-то раз я оставила на столе только что испеченный пудинг из семолины, и он слопал почти четвертинку, проев дыру сбоку.

– Если бы он жил по законам шариата, – с гордостью за злодейства своего питомца сказал Ронни, – ему отрубили бы лапы.

Однажды Тоби украл целую запеченную картофелину, оставшуюся на кухонном столе. Мне приходилось прятать все съедобное, но я часто об этом забывала. Как-то утром я оставила открытым мусорное ведро, и кот съел оттуда все кости и кожу с половины цыпленка и еще ломтик старого, засохшего хлеба.

Я думала, что у Тоби расстроится желудок после костей, но ничего подобного не произошло. Со стулом у кота все было нормально. Поскольку ветеринар сказал, что у него проблемы с пищеварением и обычный кошачий корм ему не подходит, мне оставалось только предположить, что в бродячей жизни ему не раз доводилось рыться в мусорных баках, и он привык к такой еде. Возможно, кошачий корм Тоби и не подходил, но объедки, хлеб, куриные кости и холодная картошка вполне его устраивали. Если другим кошкам подобная еда была не по вкусу, то для Тоби она была настоящим лакомством.

– Тебе нужно кормить его объедками, а не этим дорогущим специальным кормом, который ты ему покупаешь, – разумно заметил Ронни.

Тоби проявил и страстную любовь к овсянке. Обычно мы завтракали овсянкой, добавив к ней немного изюма. На это время мы выгоняли кота из кухни, потому что он непременно норовил засунуть свою мордочку в наши тарелки. Закончив трапезу, впускали кота и позволяли ему вылизать тарелки: овсянка тоже никак не сказывалась на его слабом пищеварении.

* * *

Постепенно Тоби стал спокойнее чувствовать себя на улице. Это стало для нас большим облегчением. Раньше ему было некуда девать свою энергию, и он наматывал круги по дому, как тигр в зоопарке. Хотя я и старалась как можно больше с ним играть, он продолжал при любой возможности гоняться за Тилли – это явно доставляло коту огромное удовольствие.

Тоби отказывался пользоваться когтеточкой, предпочитая мебель. Кошки часто так поступают, но у меня сложилось впечатление, что кот просто не знает, для чего предназначена когтеточка. Наверное, он никогда прежде не видел ничего подобного. Коту еще многому нужно было учиться в человеческом доме. Я оставила возле когтеточки сухой корм и натерла ее кошачьей мятой, но это не произвело никакого действия. Мне оставалось только надеяться на то, что Тоби будет точить когти о деревья, когда станет больше времени проводить на улице.