Кто ты, Гертруда? - Лиза Ахси Страница 38

Эл вышла на берег. Оказалось, что ее отнесло течением в сторону Шапсухо. Надо было найти Льва. Идти по раскаленному песку становилось все труднее. Эл ускорила шаг. Наконец, она увидела их лежаки. Пустые. То есть одежда и вещи были на месте, а вот Льва не было.

«Что все это значит?», – подумала Эл, начиная раздражаться на Льва, – «Как он мог оставить вещи без присмотра?».

– Вот ты где! – услышала Эл его голос за спиной. Она обернулась. Лев держал ее полотенце и выглядел взволнованным.

– Лев, что это значит?

– Тебя долго не было, я начал волноваться, – ответил он, протягивая полотенце Эл.

– И поэтому оставил вещи без присмотра?

– Я все время держал их в поле зрения. Где ты была?

– В море, где же еще?

– Так долго?

– А у нас что, регламент? – Эл напрягали его расспросы, с претензией на заботу.

– Нет, не регламент, просто мне показалось, что тебя слишком долго нет.

– Когда «кажется» креститься надо, – Эл вытерлась и присела на свой лежак.

– Я не могу креститься, – неожиданно серьезно ответил ей Лев.

– Что так?

– Я – атеист.

– Изумительно, – сама от себя не ожидая, сказала Эл, – «Так, стало быть, ты атеист? Какая прелесть!», – процитировала она слова из «Мастера и Маргариты».

– Надеюсь, за это меня не ждет участь Берлиоза?

Эл сделала круглые глаза.

– И участь Бездомного меня тоже не прельщает, – ответил Лев, продолжающий изумлять Эл.

– Ну что ты! Не волнуйся, я ж не Воланд. Любишь этот роман? – спросила она.

– Не скажу, что люблю, но читал, знаю.

– И все равно остаешься атеистом?

– При всем уважении к Булгакову, в существовании Бога, он меня не убедил.

– Интересно. А в существовании Дьявола?

– Соответственно. Нет одного без другого.

Эл замолчала, думая о словах Льва.

– Странно.

– Что именно? – Лев уже лежал на своем лежаке. Он повернулся к Эл, подперев голову рукой.

– Странно, что Михаил Афанасьевич тебя не убедил.

– Почему странно? Ты знаешь, прочтя его роман, я скорее поверил бы в существование Дьявола.

– Почему? – Эл тоже легла на бок, повернувшись лицом ко Льву.

– На мой взгляд, главный герой этого романа не Мастер, не Маргарита, не Понтий Пилат, и даже не Иешуа Га-Ноцри, а Воланд. Он могущественный, деятельный, ироничный, справедливый и даже гуманный. Он симпатичен, так же, как и его свита. В конечном итоге, успокоение главным героям приносит именно «Сила темная». Разве нет?

– Пожалуй, – Эл показался его ответ странным, но не лишенным смысла, – но ты же сам сказал, что, если есть одна сила, значит, есть и другая. И если Булгаков убедил тебя в реальности Дьявола, тебе будет трудно отрицать существование Бога.

– Не совсем так. Булгаковский Воланд мне симпатичен, как персонаж книги, не более. Ты прочла, похоже, много книг, но ты же отделяешь литературный вымысел от реальности? Или ты веришь в существование Чиполлино, например?

– Ну, ты сказал!

– А что? Для меня, что Воланд, что Чиполлино – персонажи книг, а для тебя нет?

– И, да и нет. У Чиполлино нет прототипа, – Эл нравился их разговор все больше.

– А у Воланда есть? – иронично спросил Лев.

– Конечно, есть!

– И кто же?

– Дьявол, – Эл казалось это очевидным.

– Один вымысел, подтверждает существование другого? – теперь глаза Льва театрально округлились.

– Дьявол не вымысел.

– А можно доказательства?

– Какие, например?

– Любые. Любые убедительные.

– Убедительные? Это такие, которые, можно потрогать руками?

– Хотя бы, – Лев видел, что ему удалось озадачить Эл. Ему нравилось, что она «сменила гнев на милость» и увлеклась их разговором.

– Ты, Лев, из тех реалистов, которым во всем нужны материальные доказательства чего-либо, а вопросах Веры, нет таких доказательств, которые можно потрогать руками. Или человек верит или нет.

– Это как? Не понимаю. Убеди меня. Представь доказательства, и я поверю. Не буду же я отрицать очевидное.

– Ну не знаю, – Эл хотелось одержать верх над этим, знакомым ей с детства «атеистическим взглядом на жизнь», но доводов она не находила. Ей вспомнился давний разговор ее мамы с бабушкой Полиной, «лягушкой путешественницей» по своей натуре. Бабушка боялась летать на самолете, и всегда путешествовала по стране на поезде, а вот «за границей», она так побывать не успела, да Эл и не помнила, чтобы она туда особенно рвалась. Как-то бабушка собралась в очередной санаторий, и мама Эл уговаривала ее полететь на самолете. Бабушка «ни в какую». Тогда мама подшутила над ней, сказав, что «бабушка, должно быть, боится потерять свою Веру в Бога, не увидев в небе “дедушку на облачке”».

– Глупая, – все, что ответила тогда бабушка.

– Мама, человек уже в космос летает, и поверь, если бы Бог существовал, космонавты его бы встретили там, или хотя бы увидели!

Эл вспомнила эти слова своей мамы, и сейчас она ей позавидовала. Позавидовала ее убежденности, ее Вере, ведь атеизм – это тоже Вера. Одни верят, что Бог есть, другие верят, что Бога нет. В своей Вере, мама была настоящим ортодоксом. Изменило ли это как-то ее жизнь? Повлияло ли на судьбу мамы? У Эл не было ответа, но во что бы то ни стало, ей хотелось сейчас, хотя бы пошатнуть эту атеистическую махину Льва.

– Лев, ты любишь своих родителей?

– Неожиданно. Конечно, люблю, – ответил он.

– Докажи! – Эл ликовала, она нашла аргумент, «убийственный», как ей показалось.

– Как это можно доказать?

– Вот! Точно также нельзя доказать существование Бога, материалистическими инструментариями, понял теперь, материалист?

– Подожди, подожди. Это невзаимосвязанные вещи.

– Отчего же?

– Я люблю своих родителей, мне плохо без них, я забочусь о них, разве это не доказательства?

– Кому-то плохо и без любимого хомячка, а заботу можно проявлять и о совершенно посторонних людях. Чем ты докажешь, что любишь именно своих родителей, где не словесные доказательства? Материальные?

– Любовь нельзя доказать материально.

– Вот! Также и Веру, вернее существование Бога, нельзя доказать материально! И тут либо человек верит, либо нет. Либо я верю, что ты любишь своих родителей, либо нет.

– Но, если подумать, есть множество косвенных, вполне себе материальных доказательств того, что я люблю своих родителей. Причинно-следственная связь каких-то моих действий, и совершенно реальный, осязаемый результат, на благо родителей, или для их удовольствия, что в свою очередь доказывает мое к ним отношение, и любовь.