Мой маленький Советский Союз - Наталья Гвелесиани Страница 38

– Ну где же он? – недоуменно спрашивал потом этот полковник в отставке, поглядывая на меня с подозрительностью. И другие соседи тоже спрашивали. И тоже смотрели как-то подозрительно. А жена Константинова, стоявшая тут же со сжатыми губами и непроницаемым лицом, молчала.

– Ведь вы же видели, что он, пробежав через наш балкон, перелез дальше, – сказала я.

– Нет, я ничего не видела, – ответила Константинова. – И вообще, у меня давление, я плохо вижу. Костя, я ухожу. Может, пойдем уже?

Да-да-да, я понимаю, у взрослых – некоторых взрослых, да что там темнить – у большинства! – дружбы не бывает и человек человеку волк.

Константинова предусмотрительно отказалась от своих слов, чтобы не фигурировать в деле в качестве свидетеля.

Прибывшая милиция обошла все квартиры, разыскивая вора, который и в самом деле мог пересидеть у кого-то из соседей, припугнув их. Но никого не обнаружила. И так впоследствии и не нашла. Да и не старалась.

В нашей квартире милиция тоже побывала и, разумеется, никого там не увидела, но соседи еще долго судачили о том, что, вор вероятно, прошел через нашу квартиру, что я впустила его, запуганная им. По мнению соседей, он не мог так быстро и ловко перебраться в другой подъезд – это, мол, невозможно физически.

Я хорошо усвоила – взрослые люди приветливо здороваются, гладят тебя по головке, говорят тебе и друг другу приятные слова, и иногда даже вполне искренне. Вполне искренне даже помогают иногда. Но случись что посерьезней, и большинство вспомнят про то, что у взрослых людей дружбы не бывает.

Присматриваясь к тем, кто в глубине души полагал, что человек человеку волк, хотя, может быть, и утверждал обратное, как того требовала настойчиво проводимая идеологическая линия, я заметила, что больше всего среди них людей с мещанской, или, как говорили раньше, мелкобуржуазной психологией. Те, кого, должно быть, в двадцатые – тридцатые годы называли нэпманами. А историю КПСС я знала по вузовскому учебнику, который прочитала весьма внимательно, взяв, никем прежде не открываемый, с полки отдела истории и обществоведения в нашей районной библиотеке.

Там же я раскопала материалы Двадцатого съезда партии, из которых с некоторым удивлением узнала о культе личности Сталина, которого считала мелким партийным деятелем, так как почти не встречала в печати его имени.

Хотя материалы шокировали, честность и энтузиазм партии во главе с Хрущевым глубоко удовлетворили меня. Так же как ее честность и энтузиазм, смелость и бескомпромиссность, проявленные впоследствии к самому Хрущеву, который на каком-то этапе своей государственной карьеры тоже уклонился, забыв, что руководитель в государстве трудящихся – слуга народа.

В материалах Двадцатого съезда я нашла упоминание о некой ошибочной статье Сталина про то, что по мере развития социализма классовая борьба не уменьшается, как можно было бы думать, а, напротив, разгорается все сильнее. И что вроде бы эта ошибочная, вредная теория и сподвигла его на идущее по нарастающей выискивание всяческих врагов. Как я ни старалась разыскать саму статью, ее нигде не было.

И тогда, подавив нетерпение и желание въесться в тему поглубже на основе всех имеющихся фактов, я принялась фантазировать.

А так ли уж ошибался товарищ Сталин в теории? – думала я. То, что он предпринял на основе теории ошибочные, да что там говорить – просто мерзкие шаги, репрессировав цвет тогдашней партии, еще не говорит о том, что исходная его мысль была ложной.

Если поглядеть вокруг, то в нашу эпоху развитого социализма сам дух социализма практически сошел на нет, растворившись в растущей в геометрической прогрессии вместе с ростом благосостояния людей мелкобуржуазной психологии. Если в двадцатые – тридцатые годы встречались отдельные нэпманы и кулаки или даже классовая прослойка нэпманов и кулаков, то теперь нэпманами стали практически все. Образовался класс нэпманов. Причем этот класс незаметно эксплуатировал оставшуюся прослойку честных людей и благодаря своей массовости стал почти не видим, как серое – на сером.

Если так продолжится и дальше, то в дальнейшем произойдет контрсоциалистическая революция и общество – страшно подумать! – вновь вернется к капитализму. Более того, этот перманентный контрреволюционный процесс уже идет, более того, он уже близок к тому, чтобы выплеснуться наружу, и тогда буржуазия сможет спокойно взять в руки и государственную власть. Ведь души людей и так уже под контролем!

Итак, по мере развития социализма растет благосостояние трудящихся. А благосостояние вызывает зацикливание на материальных благах, будит и усиливает желание обладать большим. Прежнее горение духа сходит на нет, и появляются поколения тех, кто тлеет, точнее, копит и коптит, коптит и копит…

Поэтому действительно, чем дольше развивается социализм, тем больше у него врагов. Врагами и в самом деле становятся все.

Все падают!

И страдают от своего падения!

Повсюду даже невооруженным взглядом видны признаки этого скрытого страдания.

Люди работают спустя рукава, игнорируют политические новости, предпочитают поменьше знать, поменьше читать, поменьше мыслить. Они только укрепляют собственные гнезда, словно это их мини-государства, где они хотели бы укрыться в уюте и заведенном ими порядке от всего большого и сложного, такого непонятного, такого, но их представлениям, противоречащего. Но и это их не может удовлетворить, и многие в России нещадно пьют.

Какой же из этого выход? Ликвидировать мелкую буржуазию как класс?

Или, может быть, конфисковать у всех излишки собственности?

Или в срочном порядке понизить уровень жизни, переведя всех на карточную систему?

Отправить всех на войну, дабы в предсмертном поту отлетела шелуха?

Нет, мы пойдем другим путем: мы просто выделим и усилим главное – идеологическую основу. Ибо это она, а не экономика, должна править балом.

Раз по мере обращения к материальному падает духовность, духовная составляющая партийной работы должна приобрести исключительное значение.

Чем лучше мы живем в материальном плане, тем чище и ярче должен гореть дух настоящих коммунистов. Теперь их значение возросло в разы. Все честные люди должны стать коммунистами. А лучшие из них – возродить традиции комиссарства.

Комиссары должны собственным примером показать отступившим от былых идеалов согражданам всю красоту Человека с большой буквы, который, по определению, и есть убежденный коммунист.

Именно красота духа должна пробудить уснувшие человеческие души!

Все эти мысли я изложила в виде газетной статьи – первой в своей жизни – и отослала в «Комсомольскую правду» и «Вечерний Тбилиси».

Где-то с полгода, раскрывая свежие номера этих газет, которые наша семья традиционно выписывала вместе с журналами «Здоровье» и «Работница», я всякий раз так и обмирала. Казалось, вот сейчас раскрою и увижу свои, безусловно, правильные мысли в сопровождении комментариев какого-нибудь старшего, мудрого товарища.