Эхо войны - Леонид Гришин Страница 38

К вечеру у меня поднялась температура. Я чувствовал, что простыл. Хозяин зашел к нам и, видя мое состояние, попытался лечить меня своими методами. Заварил липовый чай с малиной, также дал стакан с самогонкой. У нас был коньяк, но он сказал, что коньяк никак не подойдет. Стакан самогонки мне, конечно, не осилить. Из уважения к нему я выпил стопку самогонки, липовый отвар, потом чай с малиной. Не знаю, помогло ли мне это, но утром температура была поменьше, но, тем не менее, брат настоял на том, чтобы ехать в город к врачу.

…Мы приехали в местную поликлинику в городе Тимашевске.

– У меня температура, – обратился я в регистратуре.

– Вот, пожалуйста, пройдите в этот кабинет, – регистратор что-то написала на бумажке и подала мне.

Я пошел к кабинету, навстречу мне шла женщина-врач. Я заметил у нее на щеке шрам. Правда, он не очень выделялся. Было видно, что его косметически подделали, как говорят, зашлифовали. Мне припомнилось, как Николай рассказывал мне о шраме, который он оставил своей жене «на память». Почему-то мне показалось, что это именно она. Та женщина, Валя, как он ее называл, его любовь. По описанию все совпадало. Она зашла в кабинет главного врача.

– Кто это? – спросил я у больных, которые здесь же сидели, ожидая своей очереди.

– Это наш главврач.

Я решил зайти. В приемной сидел секретарь. На двери табличка: «Главный врач ВАСИЛЬЕВА ВАЛЕНТИНА ИВАНОВНА». Это имя усилило мои подозрения.

– Что вы хотели? – тем временем спросила секретарь.

– Я по личному.

– Как сообщить о вас?

– Да не надо докладывать. Я сам скажу, – сказал я, подумав.

Она пропустила меня, и я зашел. У стола стояла красивая женщина. Первое, что меня поразило в ней – это ее глаза – большие, голубые, именно так и описывал их Николай. Она стояла и разговаривала по телефону, затем подняла свои красивые глаза на меня, выжидательно посмотрев.

– Вашего мужа звать Николай? – прямо спросил я.

– Мой муж погиб в автокатастрофе. Если у вас других вопросов нет, извините, меня ждут на отделении, – строго сказала она.

– Шрам на лице – это?..

– Кто вы? Что вы хотите?

– Недавно я встретил человека, и мне кажется, он рассказывал мне о вас.

Она побледнела, опустила руки и ухватилась за крышку стола.

– Где? Когда? Когда, где вы его встречали?

– Да вот совсем недавно, две недели назад. Его зовут Николай…

Она побледнела.

– Скажите, скажите, где? Как он выглядит?

Я описал ей Николая.

– Это он? Это он! Он жив… Он жив… Скажите, это Николай?

– Да, это Николай. И он рассказывал, что это война не давала ему покоя.

Она закрыла глаза и начала падать. Я подхватил ее и посадил на диван. Она посидела немного с закрытыми глазами, а потом открыла их и снова повторяла:

– Он… Он жив… Он жив…

– Да, жив, и мы с ним беседовали.

– Что он рассказал вам?

– Он рассказал, как воевал, как полюбил одну девушку, полюбил на всю жизнь, но проклятая война не давала ему жить. И вот он был вынужден уйти. Ушел в горы, ушел в пещеры, там жил.

– Это он, это он. А что еще он рассказал?

– Он рассказал, что в первую брачную ночь, когда ему снилась война, то вместо немца он чуть не выбросил из окна свою жену. Стекло ранило ей щеку.

Она схватилась за щеку.

– Все… Все… Молчите, больше ничего не говорите.

Она подошла к столу, вытащила из кармана платочек, вытерла им глаза, налила в стакан воды и отпила. Затем она нажала на кнопку.

– Срочно ко мне Николая Николаевича. Срочно найдите его и скажите, чтобы он ко мне зашел.

Прошло минуты две-три, и в дверь без стука входит… тот самый Николай, только, конечно, молодой, но такой же высокий, правда, не сутулый. Чувствовалось, что он занимается спортом. Он был в белом халате, значит, тоже врач.

– Коля, возьми этого человека, никуда не отпускай.

Она подошла ко мне, потрогала пульс.

– У вас температура. Так, сейчас, Коля, сейчас, одну минутку. Коля, вот это вот, ты сам разберешься. Сейчас же его возьми, отведи домой, там сделаешь инъекцию. Не отпускай, никуда его не отпускай, слышишь? Отведи его домой, я через пятнадцать минут буду дома.

Молодой человек немного удивился, стоял и не двигался.

– Коля, пожалуйста, отведи его домой и никуда, слышишь, никуда его ни на шаг не отпускай, – поторопила его Валентина.

Он посмотрел на меня, потом на Валентину Ивановну. Она в это время подала ему какие-то медикаменты.

Когда мы вышли из поликлиники, к нам подошел брат.

– Ну что?

– Да вот, арестован, ведут меня.

– Куда? – не понял брат.

– Не знаю.

– Ты что, шутишь в самом деле?

– В самом деле. То ли в гости пригласили, то ли арестовали, не знаю.

– Скажите, вы куда? – спросил брат Николая.

– Здесь через два дома, к нам домой.

– Хорошо, я подъеду.

Мы пошли пешком, а брат поехал за нами.

Мы зашли в прекрасный дом: забор штакетный, калитка и ворота железные, причем кованые и с узором, очень красивые. К дому шла дорожка, выложенная плиточкой, около дома тротуар – тоже выложен плиточкой. Над дорожкой были сделаны опоры из арматуры. На них висел виноград. Все вокруг было ухожено, везде росли цветы. У дома, с левой стороны, располагалась большая застекленная веранда, а впереди крыльцо.

Дома Николай посмотрел мое горло, померил давление, температуру, сделал укол и потом еще дал таблетки. Он поставил чайник, выставил на стол печенье и варенье.

Не прошло и пятнадцати минут, как пришла Валя. С порога она сразу подошла ко мне.

– Коля, вот послушай, что сейчас расскажет этот человек.

– Да я не знаю, что рассказывать.

– Расскажите подробно, как и где вы его встретили.

Я рассказал, что приехали к приятелю брата на рыбалку. Когда я рыбачил, ко мне подошел высокий человек и объяснил, как правильно ловить форель. На следующий день я вновь его встретил, он сказал, чтобы я шел домой, что рыбалки не будет, поскольку ожидается землетрясение. Мы с ним разговорились, и он мне рассказал историю. Историю, которую и я стал рассказывать. Все время, пока я рассказывал, они не отрываясь смотрели на меня: молодой человек с недоумением, а она с жадностью ловила каждое мое слово, которое я говорил о Николае. Я очень кратко, без особых подробностей рассказал им о нашей встрече.

– Коля, этот Николай, о котором сейчас рассказал этот человек, твой отец. Он жив, – сказала она после того, как я закончил рассказ.