Такой долгий и откровенный день - Елена Ронина Страница 38

Вернер обнимал Вику, гладил ее по голове, и она потихоньку успокаивалась. И не могла поверить в реальность происходящего. Что же это? Неужели так действительно бывает? Неужели никто и не собирался ее обижать, а, действительно, делал все только из добрых побуждений? И ведь если поверить Вернеру, то этот человек – просто счастье для нее. Счастье и удача всей ее жизни. И может, именно сейчас начинается та самая полоса с перламутровым отливом? А Вика не могла ее разглядеть? Ведь не зря же говорится, что ощущение того, что был счастлив, приходит позднее. А сам этот миг или период человек не осознает как счастливый. И Вика повернула ход своих мыслей на сто восемьдесят градусов. И за что ей так повезло в жизни? И почему этот немолодой и умудренный опытом человек так возится с ней? Чем она заслужила это?

– Вика, я люблю тебя. Но нам обоим не по двадцать лет. Мы не можем перевоспитывать друг друга, ставить друг другу условия. Мы должны принять друг друга такими, какие мы есть. И будет сложно. И это труд. Поэтому у каждого должно быть свое маленькое пространство, никто не должен напрягаться, все должно быть комфортно. И обещаю, мы будем с тобой счастливы.

В немецком быту действительно все было по-другому. Мы так не привыкли. Но все было абсолютно верно и правильно. Вика удивлялась тому, как же все было разумно. И почему у нас по-другому? Вернер терпеливо объяснял Вике, как приготовить все так, чтобы хватило ровно на один раз и на определенное количество человек. В Германии не принято выбрасывать еду, не принято доедать то, что осталось со вчерашнего дня. Все должно быть рассчитано порционно.

– А если кто случайно в гости зайдет?

– Случайно не зайдет, а если зайдет, то есть не будет.

– Ну а вот мы сидим, едим, и вдруг пришел сосед…

– Он никогда не придет в то время, когда мы едим. Мой сосед знает, в какое время я ужинаю, а уж если что непредвиденное и случится, то все вопросы решаются очень быстро, не проходя в столовую.

– Странно это как-то…

– Да ничего странного нет! Ну что, вот тебе обязательно есть у соседей? Почему ты тогда думаешь, что им это так уж нужно.

Еще сложнее было мыть посуду. Это, наверное, было самое сложное. Вообще вопрос экономии воды был для немцев очень важным. Вика долго не могла понять, чем можно заниматься в ванной комнате, практически краны не включая. После первого же приема Викой душа Вернер не стал делать ей замечание, он просто подвел ее к счетчику воды, потом достал расчетные книжки, потом объяснил про бюджет на месяц, сколько можно потратить и сколько сэкономить. Может, по нашим меркам и противно, но очень доказательно.

– Милая, давай я не буду рассказывать тебе про запасы пресной воды на Земле. Думай, что просто так для нас будет дешевле.

Вика думала, но все время забывала. Как задумается, так и пустит воду в полный напор. Поэтому поначалу посуду мыл Вернер сам. В надежде, видимо, что потом Вике станет стыдно, и она научится все-таки затыкать эту несчастную раковину и наливать туда моющего средства ровно пять капель, и ни каплей больше, для того, чтобы посуду потом можно было и не ополаскивать.

Грамота нехитрая. Но, наверное, в определенном возрасте уже не очень и простая. Вика путалась. Но уже не боялась. И они вместе с Вернером хохотали над ее бестолковостью.

Зато по пятницам были танцы. С сальсой и румбой, и медленным вальсом, и с завораживающей музыкой, и с отличным партнером, Вернером. Они сами не могли предположить, что будут такой идеальной танцевальной парой, тонко чувствующей друг друга. И даже не могли себе представить, что оба будут испытывать такое удовольствие от этих занятий. Поэтому после танцев можно было пережить нудную сортировку мусора на стекло, бумагу и пластмассу.

В Москву Вика вернулась слегка ошалевшая. С одной стороны, она очень соскучилась и по папе, и по подружкам, и просто по русскому телевизору. А с другой – она начала замечать, насколько мы порой неправильно живем, и где-то рассказывала о своих мытарствах со смехом, а где-то уже у нее проскальзывал наставительный тон. Ну почему у нас все не так?

А через неделю после возвращения она безумно заскучала по Вернеру, по его заботе, по его бережному отношению к ней. Никто, кроме родителей, никогда так не боялся за нее. Никто не готовил к трудностям жизни. Всем было все равно. А Вернеру вот было не все равно. Наверное, больше было в Вике не страсти и влюбленности, а, скорее, понимания того, что с этим человеком ей очень хорошо. И она хотела бы с ним провести остаток своей жизни. И сложно было понять: это ли и есть настоящая любовь, или это лишь благодарность? И понятно, она думала и о том, что там, у Вернера, в ее распоряжении все (все, правда, включало и сортировку мусора), а здесь – ничего. И здесь не было Вернера. И наверное, все-таки это было самое плохое. Расположение Вики к Вернеру перевешивало ее тягу к удобству и комфорту. Хотя, вот если бы Вернера сюда, в Москву? Это, наверное, было бы тоже невозможно. Он все-таки был неотделим от Германии.

Они договорились, что он приедет через три месяца. Опять решал все он. И Вика до конца все равно не понимала – эти три месяца: проверка его чувств или ее? И не уверен Вернер в себе или в ней? А главное, она до конца тоже решить ничего для себя не могла. Было боязно. И она была благодарна Вернеру за то, что он пока берет все эти решения на себя. Хотя понимала, что наступит день, и решение придется принимать ей самой.

– Вик, нуты обалдела, столько подарков накупила!

– Наталья, ну не свои же деньги платила. Знаешь, на себя было как-то тратить неловко. Подумает, что я корыстная какая-то.

– Какая же корыстная?! Что ты себе-то купила? Вот эту майку? А что он тебе подарил? Букет лилий? Что-то я больше ни о чем не слышала. А, ну да, еще карточку в танцкласс. Но он ведь сам рядом с тобой и плясал. Ну, мужики!

– Ну да, выходит, что ничего больше не подарил. Но он же счет открыл на мое имя. И сумму, знаешь, какую положил? Закачаешься!

– Ну и где эта твоя кредитная карточка? Очень хочется на нее посмотреть! Давай вместе покачаемся.

– Я ее там оставила. Ну и как бы, по-твоему, я ее взяла?! Что бы сказала?

– Молодец, Вика! Еще что оставила?

– Больше ничего. А, шляпу еще! Он попросил. Говорит, что она ему воспоминания навевает.

– Да, Вика. Он какой-то фетишист. Шляпа ему воспоминания навевает. И ты ему веришь. Пахала на него две недели, стирала, готовила. А он тебе вместо брильянтов какую-то мифическую карточку показывал. Знал же, что ты из скромности не воспользуешься!

– Наташка, а может, ты права? Сейчас, знаешь, вспоминаю, и как-то все по-другому видится. Он, кстати, приезжает через две недели. Просил меня счет здесь, в России, открыть. Странно как-то…

– Во-во! Нуты, Виктория, даешь! Прекрати верить всем подряд! Вспомни Петера. Тот хоть по списку все привозил. И то польза. А этот, ну ты погляди, карточкой перед носом помашет, и все, и никаких забот. Может, он маньяк? Что это он – тут карточка, там карточка. Это уже на навязчивые идейки смахивает!