Дом, в котором… Том 2. Шакалиный восьмидневник - Мариам Петросян Страница 38

Да, была у меня такая нехорошая привычка. Спускаться в меняльный вторник без ничего, выбирать, что получше, и спрашивать хозяина: «Не подаришь?» Они, конечно, дарили. А куда им было деваться? Потом начали при моем появлении разбегаться и прятать свое добро. И я перестал клянчить подарки. Самому надоело. Но брать такой подарок я и тогда бы не стал. Совесть у меня все-таки есть. Поэтому трясу перед ней этой прекраснейшей жилеткой и умоляю забрать ее обратно.

– Я ее принесла, чтобы кому-нибудь подарить, – объясняет она. – Тому, кто оценит. Ты оценил, значит, тебе. А то обижусь.

Волосы ниже колен цвета кофе с молоком. А рубашка зеленая, под цвет глаз. И ей подойдут все мои бусы. Поэтому развязываю узелок.

Из него немедленно вываливается пошлый фонарик. Ужас и позор. Но она смотрит только на бусы. И по тому, как смотрит, сразу видно, что понимает в таких вещах.

– Красота какая, – говорит. – Неужели сам сделал?

– Бери, – отвечаю я. – Они не стоят и кармашка твоей жилетки.

– Эти, – она выбирает финики и вешает на шею. На свете не так уж много девчонок, которым такое идет. Она одна из них.

– Эти тоже, а то обижусь, – сую ей остальные бусы. Очень спешу, потому что краем глаза заметил, что сквозь ряды менял в моем направлении рвется Лэри с перекошенной мордой.

– Пока! Спасибо за подарок!

Быстро отъезжаю. Лэри уже совсем близко, но наступает на чей-то сигаретный склад и его останавливают для серьезного разговора. Так что у меня появляется время, и я его использую.

– Эй, кто подкинет до четвертой? – кричу я. – Оплата по прибытии!

Сразу находятся три услужливые Крысы. Микроб и Сумах не подходят по комплекции, так что я выбираю Викинга. Он сажает меня на загривок, и мы бежим. Я в новой жилетке очень красивый, он в роли лошади тоже ничего.

– Стой, скотина! – визжит где-то позади нас Лэри. – Стой!!!

Мы, конечно, не останавливаемся. Погоня – это то, что я люблю больше всего на свете! Ноги Викинга мелькают белыми бутсами. Меня потряхивает.

– Е-еху! – кричу я. – Поддай жару!

Викинг взлетает по лестнице. Желтые волосы бахромой болтаются у него перед глазами, и я убираю их, чтобы он не споткнулся. Потом выуживаю из-под его ворота шнурочки наушников и запихиваю себе в уши. Длины шнурочков еле хватает, и это не очень удобно, зато теперь мы бежим под музыку.

Да! Никогда не угадаешь сколько радостей может принести обычный меняльный вторник.

Мы бежим. Очень трясучая музыка. Очень резвый Викинг. Крепко сжимаю узелок. Среди коридорных голов мелькает знакомая лысина. Выдергиваю наушники и кричу Викингу:

– Эй, тормози! Прибыли!

Он тормозит и ссаживает меня на пол. Прямо под ноги Сфинксу.

– Это еще что за верховая езда? – интересуется Сфинкс.

– Не езда, а спасение от верной гибели, – объясняю я, расплачиваясь с Викингом.

– А что за роскошная жилетка? Раньше я ее не видел.

Рассказать про жилетку мешает подбежавший Лэри.

– Ты его обменял! – орет он. – Моего Ингви! Пусти, Сфинкс! Я его убью!

Сфинкс, конечно, не пускает. Лэри весь в слюнях и в соплях, его вот-вот хватит удар.

– Эй, – говорю, – не распускайся так. Кругом полно Логов. Что они подумают? Не обменивал я твоего Ингви. Клянусь ногами Сфинкса.

– Тогда где он? Торгаш! Кровопийца!

– В коляске, наверное, остался. Там внизу, где я высадился перед отправлением.

Лэри ударяет себя кулаком по лбу, разворачивается и бежит обратно.

– Пожалуй, Крысы поспеют раньше него, – говорю я Сфинксу. – Знаешь, они ведь такие жадные до чужого…

– Про жадных до чужого ты бы помолчал, Табаки, – Сфинкс садится на корточки, и я влезаю ему на плечи. – Если его диск стащили, подаришь один из своих. Понял?

Я молчу. А что отвечать? Сфинкс не хуже меня знает, что мои диски Лэри даром не нужны. Как и мне его. С высоты хорошо видны самые верхние фрагменты настенных росписей, и я их рассматриваю, хотя Сфинкс шагает быстро, так что особо много чего не высмотришь. У входа в спальню свешиваюсь к его уху:

– Знаешь, я лучше подарю ему фонарик. Очень красивый. Даже, в своем роде, пикантный. Идет?

Перерыв между обедом и ужином самый длинный, и к ужину обычно уже звереешь от ожидания. Но это если день скучный, а если не скучный и есть о чем рассказать людям – совсем другое дело. Мне есть о чем рассказать, и я рассказываю всем подряд, пока сам не устаю от повторяющихся подробностей. Единственный, кто отказывается слушать, – Лэри. Приволакивает своего «Ингви», кладет на место, показывает мне кулак и уходит. Как будто ему совершенно не интересно, откуда взялась моя новая жилетка.

Я снимаю ее, чтобы получше разглядеть, надеваю – и снимаю опять. С каждым осмотром она все краше. Даже Нанетта с этим согласна. Разгуливает вокруг и пробует склюнуть бисеринки. Приходится отгонять ее журналом. Считая сегодня, до вторника еще целая неделя, но я решаю запастись свежими меняльствами, тем более в наличии мешок со свежей ореховой скорлупой.

В наушниках, чтобы не отвлекаться и не встревать в стайные разговоры, нанизываю скорлупки на леску – только самые маленькие и красивые. Слушаю всякую радиодребедень для детей дошкольного возраста.

Ужас, чем пичкают наружную детвору! Волосы встают дыбом. Сказка о Снежной Королеве не так уж плоха, но рассказывает ее грудной женский голос с сексуальными придыханиями и постанываниями, так что история приобретает совсем не свойственные ей оттенки.

«Лодку уносило все дальше и дальше, – стонет голос у меня в ушах. – Красные башмачки плыли за ней, но не могли догнать! Может, река несет меня к Каю? – подумала крошка Герда…» – Голос заедает от волнения.

Скорлупка, еще скорлупка…

Черный роется в тумбочке, потом в столе. Находит бритвенный станок и уходит, увешанный полотенцами. У него уже растет борода. А у меня ничего не растет…

«Давно мне хотелось иметь такую маленькую девочку, – со значением сообщает шипящий вампирский голос. – Дай-ка я причешу тебя, моя красавица». – Кого-то причесывают. Подозрительно при этом хрустя. «О-о-о, я засыпаю, что со мной?» – пищит Герда. Ей лет за сорок, как минимум. Очень увлекательная история. Бусы почти готовы, пальцы жутко болят. Дырявить орехи совсем не так просто, как можно подумать. Дую на пальцы и вешаю первую заготовку на гвоздь. Это будут очень симпатичные бусы. Скорлупки почти одинаковые.

«Кар-кар-кар, здравствуй, девочка!» – Ворон, судя по голосу, не дурак выпить. А его супруга – первое молодое существо в этой постановке – каркает нежным сопрано… Беру вторую леску.

Вбегает Горбач. Лицо у него такое странное, что сразу понятно: что-то стряслось. Роняю орехи, смотрю на его губы. В детстве я умел читать по губам, но с тех пор прошло немало времени, к тому же он все время отворачивается и не разберешь… Проще снять наушники, но мне почему-то страшно. Потому что, кажется, он сказал «Лорд». А этого быть не может.