Обман - Анна Бялко Страница 38

— Простите, я вас не видел. Вы сами должны были… Арина?

Честно говоря, я не сразу догадалась, что он имеет в виду меня. Вот что значит вжиться в образ. Озарение наступило, наверное, спустя минуту, в течение которой мужик радостно подпрыгивал вокруг меня, тряся за ушибленное плечо.

— Господи, Арина! И правда ты! Здорово! Какими судьбами?

И тут я его наконец узнала. Петя, мой бывший однокурсник, одногруппник и старый приятель. Один из немногих мальчиков, учившихся в нашем бабьем царстве. Кутила и весельчак, вечный организатор каких-то пьянок, гулянок, капустников и сабантуев. Кажется, он пытался за мной ухаживать. Я не помню деталей, но ревнивый в то время Валька, во всяком случае, его терпеть не мог. На нашей свадьбе, помнится, Петя был чуть ли не тамадой и сперва кричал «Горько» активнее всех, а потом быстро напился и плакал в углу, приговаривая что-то о своей теперь навеки печальной и разбитой судьбе.

Петя отвлёк меня от воспоминаний своими прыжками.

— Слушай, поверить не могу! Действительно ты. Совсем не изменилась, все такая же стройная. Я-то, как видишь… Пойдём, я тебе кофе налью, потреплемся. Нет, это здорово, что я решил сегодня зайти, с утра не собирался. А ты чего здесь?

— Да я вот статейку написала, думала…

— Ты? Статью? Классно! Наконец-то за ум взялась! Ты ещё в институте классно писала, я помню. Ну-ка, покажи…

Петя выхватил у меня злосчастные листики, развернул и воткнулся в них носом. В то же время он загадочным образом вслепую пробирался по редакционной комнате, лавируя между столами и волоча меня за собой. Потревоженные сотрудники, как вспугнутые птицы, приветственно чирикали.

Наконец мы оказались в небольшом, но совершенно отдельном кабинетике. Петя, не отрываясь от моих листков, одной рукой стянул с себя кожаную куртку, метнул её на вешалку у двери, где она послушно повисла на крюке, пихнул меня в диванчик, стоящий у стены, сам плюхнулся в вертящееся кресло, поднял трубку одного из телефонов, гавкнул в неё: «Ирочка, кофе. Два», вытащил откуда-то из кармана зазвонивший мобильник, посмотрел на номер, но отвечать не стал. Бросил наконец мои листки на стол, потёр рукой лоб и сказал:

— Здорово.

Я, ошарашенная, молчала. Петя пошуршал бумажками на столе, заглянул в какой-то ежедневник, что-то там подчеркнул и повторил:

— Аринка, правда здорово. Я возьму. В следующий номер нет, а вот через один поставлю. Там у меня как раз дырка была, неважно. В общем, пойдёт.

Тут до меня начало, наконец, что-то доходить. Слабым голосом я спросила:

— Петь, погоди, а ты тут кто?

Он взглянул на меня исподлобья и фыркнул:

— Ну ты, мать, даёшь! Ты что, не знала, что ли? — и заржал. — А чего тогда пришла? Нет, ты что, правда не знала? Ну дела!

Оказалось, Петруша был главным редактором того самого глянцевого журнала, который я, один из немногих, жаловала в своей прошлой жизни за некоторое изящество и лёгкую интеллигентность. Потому, собственно, и заявилась именно в него. А титры я, понятное дело, никогда читать не удосуживалась.

И, между прочим, очень даже суровым редактором. Когда через пять минут та самая девица из приёмной принесла нам кофе в изящных чашечках, Петя всучил ей мои листки и строго велел:

— Немедленно набрать и распечатать. Пойдёт в февральский номер. Посчитай знаки и подготовь договор.

Девицу перекосило. Она взяла листки двумя пальцами и жалобно воззрилась на Петю. Видно было, как ей противно, да ещё при мне, но возражать она не решалась. Только спросила:

— Пётр Андреевич, а в договоре все знаки указывать? А если сокращения будут? Может, сперва редакторам показать?

Петя поднял на неё бровь. Девицу как ветром сдуло. В спину ей Петя хмыкнул:

— Умные все стали, сил нет. — И потом, повернувшись ко мне: — Хотя редакторы пусть посмотрят. Мне понравилось. А договор и правда можно потом подписать. Тебе же не к спеху?

За кофе он набросился на меня с вопросами. Как жизнь, как дела, как Валя, Митя… Словом, что всегда спрашивают у старых друзей, случайно встреченных через много лет… Я выкручивалась, как могла. Не объяснять же было, что к чему. К счастью, Петя явно не обратил внимания на мой костюмчик (вот вам и редактор бабского журнала). И вообще, он смотрел на меня так, как будто не было всех этих пятнадцати, шестнадцати (сколько их там?) лет со дня нашей последней встречи, как будто мне все ещё двадцать с небольшим, я молода и беззаботна, а жизнь прекрасна. И, между прочим, это было приятно.

Чтобы избежать ненужных вопросов и расспросов, я начала спрашивать сама:

— Ну ладно, чего все я, а ты-то как? Жена, дети? Я же не знаю ничего.

— Ясное дело, не знаешь. Тебя Валька всегда сторожил, как Кощей Бессмертный. Между прочим, я на него тогда злился, теперь понимаю. Прав он был, по большому-то счёту. Вон — вы до сих пор вместе. А я развёлся. Дочка с женой осталась. Растёт, ничего. Смешная такая, беленькая, как ты. А ты помнишь, как тогда, на первом курсе…

Весь этот трёп непрерывно перемежался звонками всех трех Петиных телефонов — городского, внутреннего и мобильного. В дверь время от времени заглядывали люди, что-то спрашивали, приносили бумаги. Петька нетерпеливо отделывался и отмахивался, но в конце концов не выдержал:

— Слушай, так невозможно общаться. Сумасшедший дом, поговорить не дадут. Но я тебя так не отпущу. Ты что вечером делаешь?

Вообще-то на вечер у меня была запланирована стирка постельного белья, которое с утра плавало замоченным в ванной (стиральная машина у Марины была дореволюционных времён), и штопка колготок. В этой жизни я перестала быть «шикарной женщиной», которая даже под брюки носит только новые, нештопанные колготки, но не признаваться же было… Кроме того, в голове у меня прочно сидела ещё в детстве внушённая мамой идея, что приличная девушка не должна соглашаться на свидание, назначенное на тот же день. Так что я, вздохнув, скромно, но гордо ответствовала:

— Ой, нет, Петенька, сегодня никак. Ты ж понимаешь, я не ожидала такой встречи…

— А завтра?

Я было почти согласилась — заглянув в себя, я вдруг с удивлением обнаружила, что ужасно хочется в ресторан. Пусть даже не в самый навороченный, но чтоб посидеть где-нибудь уютненько, чтоб скатерть, свечки горели, чтоб еду принесли на красивой тарелке… Вкусную… Это было тем более странно, что вообще-то я рестораны терпеть не могла. Валька ходил туда часто, чуть ли не каждый день, я же — только когда это было совсем уж необходимо. Например, когда «оч-чень ва-ажный» партнёр приглашал его «с супругой». По доброй же воле — ни ногой. Никогда не понимала, почему для того, чтобы поесть, надо куда-то переться. Дома вкуснее и лучше, и люди вокруг не маячат, под локоть не мешаются и в тарелку тебе не глядят. Да ещё наряжаться для этого…

Опс! Наряжаться — не наряжаться, а идти-то мне не в чем. То есть совсем. В этом костюмчике меня ни в одно место приличное не пустят, секьюрити в ресторане — это вам не редактор дамского журнала, эти враз просекут, что не по чину нарядец. Так… Что же делать? До завтра я точно ничего не придумаю…