Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - Джонатан Коу Страница 38

— Следуйте прямо, расстояние две мили.

Теперь я ехал мимо старого завода в Лонгбридже. Точнее, мимо зияющей дыры в пейзаже, где когда-то стоял завод. Странное было ощущение. Когда возвращаешься в места, где жил раньше, ты, конечно, ожидаешь увидеть перемены, но скорее косметические перемены — редкие новые строения, разбросанные там и сям, кое-где яркие краски вместо блеклых прежних. Но тут все было совсем иначе: огромный завод в несколько корпусов, тянувшихся на много квадратных миль, вибрируя от шума станков, звеня голосами тысяч мужчин и женщин, что стекались сюда со всей округи, — все исчезло. Все разрушили и сровняли с землей, так что и следов не осталось. А посреди этой огромной городской пустоши возвели рекламный щит, возвещавший, что очень скоро феникс восстанет из пепла: на этом месте «по современному проекту» отстроят «эксклюзивное жилье» и торговый центр — поселок-утопию, где у людей не будет иных забот, кроме как поесть, поспать и пройтись по магазинам. Работать, очевидно, им уже будет не нужно, а значит, никакой тягомотины вроде раннего подъема по утрам с целью вовремя добраться до заводских ворот, чтобы заняться столь вульгарным делом, как производство. Мы что, совсем из ума выжили? И напрочь позабыли, на чем зиждется процветание, — на чем-то твердом, что можно пощупать? Даже таким, как я, которые в последнее время только и делали, что бумажки перебирали да новостные сайты проглядывали, ясно: мы движемся куда-то не туда — снос заводов ради возведения магазинов уже не кажется блестящей идеей, и вряд ли разумно менять крепкие основы общества на воздушные замки.

— До поворота три четверти мили.

Я обнаружил, что ехать через Нортфилд более не обязательно: у местных властей нашлись деньги на строительство новой объездной дороги, настолько новой, что даже Эмма о ней не знала. Она путалась и сбивалась, пока я сновал по развязкам и тормозил на красный свет. Впрочем, даже когда она выдавала противоречивые советы и яростно ворочала мозгами, ее тон оставался абсолютно невозмутимым. Чем нельзя было не восхищаться. Какая женщина. В Селли-Оук [21]ее проблемы закончились, и она уверенно провела меня по извилистому маршруту вплоть до Хегли-роуд. [22]Я прибыл туда в начале четвертого и сразу зарегистрировался в «Кволити Отель Премьер Инн», где номер на одного стоит чуть более сорока фунтов за ночь — в рамках бюджета Алана Кета. Комната была не очень большой, и вид из окна открывался не самый восхитительный — второй этаж, окно во двор, — но меня это вполне устраивало. На столе я обнаружил чайник и пакетики «Nescafe», заварил кофе и прилег на полчасика передохнуть. Мне было немного тоскливо, и я уже собрался позвонить Линдси, но все же решил отложить звонок до вечера.

До визита к Бирнам оставалось полтора часа — достаточно времени, чтобы съездить в Кингз-Нортон, на кладбище. Так я и поступил. Мамина могила выглядела аккуратно. Я купил цветы в местном «Теско-экспресс» и прислонил их к памятнику. Вазы или другой емкости у меня с собой не было. Барбара Сим. 1939–1985. И только-то. Отец хотел очень простую надпись, «без завитушек», как он мне тогда объяснял. Умерла в сорок шесть лет. Я уже старше. Я прожил дольше моей матери, но, по-моему, пройдет еще немало лет, прежде чем я почувствую себя таким же взрослым, какой она мне всегда казалась. Мама родила меня в двадцать два года. Последние двадцать четыре года своей жизни она посвятила мне, все без остатка. Нянчила, растила, наблюдала, как я становлюсь самостоятельным. Она любила меня безоговорочно, таким, какой я есть. Возможно, она не блистала умом, и образования ей не хватало, и она не понимала поэзии моего отца (как и я, если на то пошло), но эмоционально она была куда старше своих лет. То ли обстоятельства сделали ее такой, то ли ее поколение, пережившее в детстве войну, взрослело быстрее, чем мои сверстники. Как бы там ни было, я преклонялся перед ней (именно так — никакое другое слово не годится), она была прекрасной матерью. Не сравнить с моим жалким родительским опытом.

1939–1985. Этого мало. Надо написать на памятнике что-то еще, по-настоящему значительное.

И что же?

— Она была очень милой, твоя мама. Мы с Дональдом всегда так считали. Поверишь ли, мы чуть ли не каждый день ее вспоминаем.