Чикаго - Аля Аль-Асуани Страница 38

Однако дело было не только в пропуске занятий. Научная подготовка, с которой он приехал из Египта, была практически нулевой. Карьеру он сделал не своим трудом, а благодаря связям со спецслужбами, работать на которые начал, еще будучи студентом. Каждый год службы безопасности оказывали давление на профессоров медицинского факультета Каирского университета, чтобы те ставили ему незаслуженно высокий балл. Так продолжалось, пока Данана не был назначен ассистентом, получив магистерскую степень. В конце концов его послали на стажировку в Иллинойс, где обнаружились его реальные знания, и продолжать учебу он не мог. Профессор Бейкер часто приходил в недоумение от невежества Дананы даже в основах медицины. Однажды он спросил Данану с удивлением:

— Не могу понять, как вы могли закончить тот же факультет, что Тарик Хасиб и Шайма Мухаммади? Их уровень гораздо выше вашего.

Прошло два года, а Данана так и не приступил к написанию диссертации. Выполненную работу нужно было сдать на неделе, однако он пропускал занятия три дня подряд. Утром четвертого дня Бейкер работал в лаборатории, когда к нему постучали. Дверь распахнулась, и вошел Данана. Не обращая на него внимания, Бейкер продолжал заниматься своим делом. А когда Данана затянул свою любимую песню, Бейкер, не поворачиваясь в его сторону, прервал его и спокойно сказал, смотря с прищуром в стеклянную пробирку, словно проверяя ствол ружья:

— Значит, на этой неделе вы не сдали результатов исследования. Тогда я попрошу освободить меня от руководства вашей работой.

Данана собрался что-то сказать, но Бейкер махнул на него рукой и сказал, удаляясь вглубь лаборатории:

— Мне нечего вам сказать. Это был ваш последний шанс.

Карам Дос улыбнулся:

— Извините за беспокойство, Наги.

— Прошу вас!

— Разрешите пригласить вас на чашечку кофе.

При тусклом освещении коридора его лицо показалось мне усталым и бледным, как будто он не спал со вчерашнего дня. Он не переоделся, одежда была мятой и несвежей.

— Если вы по поводу вчерашнего, то забудьте, — сказал я ему.

— Нет. Это важнее.

Я и сам был уставший, и новые ссоры и проблемы мне были не нужны.

— Давайте в другой раз, — сказал я. — До сих пор не могу прийти в себя.

— Прошу вас. Это не займет много времени.

— Хорошо. Заходите. Подождите, пока я переоденусь.

— Не торопитесь. Я подожду вас в холле.

Через четверть часа я сидел рядом с ним в красном «Ягуаре». Откинувшись на спинку мягкого кресла, я представил себя героем зарубежного фильма о гонщиках.

— Отличная машина, — сказал я. — Дорогая, наверное.

Улыбнувшись, он спокойно ответил:

— Я хорошо зарабатываю, слава Богу!

Внутри автомобиль был напичкан различными приборами, как в самолете. Карам схватился за широкую металлическую ручку коробки передач, дернул за нее, мотор взревел, и машина рванула с бешеной скоростью.

— Любите гонки? — спросил я у него.

— Обожаю. Еще ребенком мечтал оказаться за рулем такого автомобиля. Сейчас вот воплощаю заветную мечту!

В его голосе чувствовалась откровенность, которой вчера не было. Как будто вчера он разыгрывал спектакль, а сегодня, сняв маску, дружески общается. Он спросил меня, как старого приятеля:

— Ты уже видел Раш-стрит?

— Нет.

— Раш-стрит — улица, облюбованная чикагской молодежью. Здесь самые популярные бары, рестораны и дискотеки. В выходные здесь собирается молодежь, танцует и пьет до утра. Своеобразный способ массово отмечать конец рабочей недели. Смотри!

Я повернулся в ту сторону, куда он указывал мне рукой, и увидел группу конных полицейских. На фоне гигантских небоскребов они выглядели странно. Карам сказал сквозь смех:

— Поздно ночью, когда пьяные шумят и затевают драки, конная полиция их разгоняет. В дни моей молодости друг-американец научил меня, как напугать лошадь. Мы выпивали, выходили на улицу, и когда с помощью лошадей нас пытались разделить на группы, я подкрадывался к животному сзади и щипал его. Лошадь издавала ржание и уносила всадника прочь.

Карам поставил машину на стоянку, захлопнул дверцу и включил сигнализацию. Я шел рядом с ним, восхищенный неоновым светом, который постоянно то гас, то вспыхивал, превращая улицу в один большой ночной клуб. Вдруг позади нас раздался голос:

— Минуточку, мистер!

Я остановился, чтобы обернуться и посмотреть, но Карам взял меня за плечо и прошептал на ухо:

— Не останавливайся. Не оборачивайся. Ни с кем не разговаривай.

Он сказал это так властно, что я подчинился. Он пошел быстрее, я последовал за ним. Тотчас рядом с нами вырос высокий худой чернокожий парень — до плеч свисают африканские косички, на руках браслеты, на шее цепи, гремящие при малейшем движении.

— Хай, мужики! — обратился он к нам. — Марихуаны?

— Нет. Спасибо, — быстро ответил Карам.

Но парень не отставал:

— У меня хорошая партия. Увидишь мир во всей красе.

— Спасибо. Мы не любители.

Вдруг Карам остановился, я тоже. Мы стояли на тротуаре, а парень продолжал идти впереди нас, гремя цепями, пока не свернул в переулок. Только после этого Карам пошел дальше.

— Надо быть с такими начеку, — сказал он. — Обычно они невменяемы. Насчет марихуаны — это обман, они только и ждут, когда ты вытащишь деньги, чтобы выхватить их. Могут и ножом пырнуть.

Я молчал.

— Не можешь прийти в себя? — спросил он.

— Да.

Он громко рассмеялся.

— Обычное дело. Здесь каждый день такое случается. Ты в Чикаго, друг. Ну вот мы и пришли.

Мы вошли в шикарное двухэтажное здание с вывеской «Пьяно-бар» над входом. Интерьер помещения плыл в слабом свете, везде стояли высокие круглые столики. В конце зала чернокожий в смокинге играл на пианино. Мы сели за ближайший столик, и Карам сказал:

— Надеюсь, тебе здесь понравится. Я люблю тихие бары. Не переношу шума дискотек. Признак приближающейся старости.

К нам подошла официантка — красивая блондинка. Когда я попросил у нее бокал вина, Карам удивился:

— У тебя еще есть силы пить? После вчерашнего я больше не могу.

— Я тоже. Но один бокал или пара — как раз то, что надо. Отличный способ избавиться от похмелья. Абу Нувас [25]сказал: «Вылечите меня тем, что явилось причиной моей болезни».