Шанхай. Любовь подонка - Вадим Чекунов Страница 38

– Тебань нюжоу йоу мэй йоу?

Вкусная вещь – мясо на горячей сковородке. Не осточертевшая свинина, а говядина – нежная, сочная, с грибами! Сковороду, по виду напоминающую плоскую утятницу, приносят накрытой крышкой. Под крышкой все бурлит, шипит, скворчит, трещит и булькает. Надо выждать минуту-другую. Снимаем крышу, к потолку рвется столб пара. Масло еще пузырится, но мясо уже можно есть. Иногда, когда при мне это блюдо кто-нибудь из лаоваев пробует в первый раз и удивляется особенной мягкости мяса, я раскрываю секрет приготовления: чтобы добиться такого качества, повар где-то с полчаса держит во рту нарезанные ломтики; не жует, но именно держит, смачивая слюной. Мясо подвергается обработке ферментами, размягчается, и только потом его жарят. Одному повару с этим не справиться, поэтому на ресторанной кухне трудятся специально обученные люди – вся их работа в том, чтобы держать во рту мясо и по мере надобности сплевывать его на сковороду.

Вид слушателей-едоков всегда меня веселит. Замершие в руках палочки, приоткрытые рты с недожеванным мясом. А чего стоит взгляд… Такой, наверное, бывает у ребенка, если купить ему игрушку, которую он просил, и на глазах у него сломать.

Все это чушь, конечно. Никто мясо во рту не держит. Но лучше все равно не знать, почему оно такое мягкое. Вкусное – и хорошо, кушай. Не пожалеешь.

– Йоудэ, йоудэ! – кивает официантка.

Это хорошо, что есть. К ней я заказываю гунбао цзидин – мелко порубленное мясо курицы с арахисом. На Хайнане это готовят отвратно – с куриной кожей, да еще крошат туда огурцы… На Хайнане вообще готовят ужасно, особенно для туристов. Ну а в шанхайском гунбао цзидин важен соус, кисло-сладкий, как и положено. И в меру перца.

– Да, и еще вот что… – говорю с деланным раздумьем. – Флакончик байцзю принесите. Один. Для начала.

Приносят флакончик. Скручиваю пробку, выливаю в стакан для пива. Сто пятьдесят граммов.

– Ганьбэй! – говорю сам себе.

Будто ком влажных салфеток проглотил.

Тут же прикладываюсь к пивной бутылке.

Интересное чувство. Обжигающая водка и ледяное пиво играют в догонялки внутри организма.

Сошлись вода и пламень. Возникший от слияния пар расползается по телу, идет в жилу, обволакивает, сочится невидимым маревом сквозь поры кожи. Мне кажется, что вокруг моей головы образуется подобие нимба.

Желудок несколько раз прыгает, но смиряется. Глаза слезятся. Вытираю их салфеткой и замечаю, что на меня смотрит вся компания, что резвилась за круглым столом, и парень со страшной очкастой девкой, что сидят по соседству. Плюс несколько официанток у стойки.

Да, ребятки. Вот на таком топливе я и работаю.

Желудок опять дергается, но я быстро делаю несколько глотков «Сантори».

Лаобань из компании за большим столом показывает мне большой палец. Лицо его восхищенно-недоверчивое, как у третьеклассника, к которому в гости неожиданно пришел Дед Мороз.

Остальные кивают, лопочут по-своему и возвращаются к еде.

Кастрюля убрана. Официантки приносят им все новые и новые тарелки. Половина стола завалена объедками и выпавшими из блюд кусками.

По европейским меркам китайцы едят неаккуратно. Это еще мягко сказано – неаккуратно. Почти все поголовно чавкают, сплевывают кости и хрящи на стол или на пол. Рыгают, ковыряются в зубах, разбрасывают зубочистки куда ни попадя. Плюются и пердят. Курят как заведенные. Объевшись, блюют без смущения.

Рафинированные лаоваи морщатся и делают вид, что ничего такого не видят.

Я поступаю как местные. Разве что не чавкаю – просто не вижу в этом смысла. А все остальное – не грубость и не бескультурье, но простая забота о собственном удобстве, только и всего. Нет даже правила, как держать палочки: как хочешь, так и держи, как хочешь, так и ешь. Главное – ешь! Много ешь, шумно и весело. И делай это, как тебе нравится.

Европеец держит вилку в левой руке, а правой орудует ножом. Отрезая от мяса маленький кусочек, он отправляет его в рот и аккуратно промакивает губы салфеткой.

Американец поступает рациональнее: нарезает весь кусок мяса, откладывает нож, берет вилку в правую руку – поудобнее, и с аппетитом ест.

Китаец намного практичнее – он поручает нарезку повару, а потом ест в свое удовольствие. Причмокивая, порыгивая и разбрасывая все по столу.

Что заказывали лаобань и его компания, мне не видно, но весь их стол завален объедками. Прямо по Пушкину: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями»… Зато я вижу, что они пьют: классика жанра – красное вино, кажется, «Dynasty» – вперемешку со спрайтом. Разбавляют прямо в стакане, кричат: «Ганьбэй!» и выпивают. Вина немного, пара бутылок на всех (все же еще не вечер!), но со спрайтом на каждого получится по стакану-другому. Без всяких специальных заморочек и заедок под вино: сладкая свинина, острая говядина, пресные креветки, вареная рыба и жареная утка – все одинаково хорошо и вкусно. Фруктовый салат – яблоко, киви, банан под сладким майонезом. Свежие огурцы в арахисовом соусе. Огурцы, зажаренные с чесноком. Огурцы черт-те знает с чем еще…

Мне приносят еду.

Есть вещи, которых добиться от китайцев очень трудно: чтобы в «Макдональдсе» не бросали лед в стакан с колой и чтобы рис в ресторане приносили сразу, к основным блюдам. Нет, и лед непременно положат, и рис принесут обязательно в самом конце.

– Мифань! Сяньцзай, мифань! – говорю официантке. – Рис, сейчас! Принесите рис! Сейчас!

Кивает и пробегает мимо.

Минут через пять рис все же появляется. Специально для меня варили свежий, что ли?..

Принимаюсь за еду. Все очень горячее, пышет жаром и истекает соками. Хорошо, что в зале кондиционер. Но еда обжигает, поэтому заказываю еще пару «Сантори» на запивку.

Пока уплетаю действительно вкусное тебань нюжоу, в ресторан заходит компания лаоваев. Две тетки лет пятидесяти, в майках и бриджах; с ними рослый мужик, с седым венчиком волос на затылке и красной от жары лысиной. Оглядывают зал. Официантка ведет их к столику неподалеку от меня.

– Нихао! – приветствую гостей города, помахивая ладонью.

То, что это туристы, видно сразу У каждого на шее фотокамера и взгляд немного потерянный…

Вежливо кивают в ответ. Судя по всему– новозеландцы.

Усаживаются и долго изучают меню. Оно выдается всегда в единственном экземпляре на стол: китайцы предполагают, что заказывать блюда должен один человек, главный. Он опрашивает остальных, выясняет их пожелания, уточняет у официантки способ приготовления, всячески демонстрируя собственную значимость и разборчивость. Официанты охотно включаются в разговор, выказывая знание дела и жизни уже со своей стороны: консультируют, рекомендуют. Поэтому-то они не уходят, выдав меню, а торчат рядом, пока клиент думает – понятия «стоять над душой» в Китае нет.

Меню без картинок. Одна из теток пытается что-то в нем отыскать и даже вступает в контакт с официанткой. Через несколько минут беспомощно оглядывается на меня: