Шок от падения - Натан Файлер Страница 38

Вообще-то, мы по разные стороны. Поэтому, обернувшись и увидев у меня на лице улыбку, она решила, что я издеваюсь. Я улыбался от неловкости, но невозможно узнать, что означает та или иная улыбка, если она не на твоем собственном лице. Все остальные видят в этой улыбке то, что ожидают увидеть.

— Послушай, — сердито сказала она, — я знаю, тебе тут не нравится.

— Мне все равно.

— Нет, тебе не все равно. И это понятно. Но это очень нужное учреждение, здесь помогают множеству людей.

Это было нечестно с ее стороны. Делать из меня врага. На чьей бы стороне я, по ее мнению, ни находился, не я угрожаю закрыть это заведение. Странно, что в этом вопросе никто не советуется с получателями услуг.

— Ладно, — сказала она, успокаиваясь. — Я просто хотела, чтобы ты знал. Это еще не окончательно, но все может произойти в один момент. Теперь все решают деньги. От нас мало что зависит.

Я посмотрел на шприц, на блестящую иглу.

— А сколько стоит один укол?

— Это другое дело, Мэтт. Без этого ты снова окажешься в больнице.

— Не желаете ли взглянуть на мою задницу, Дениз?

Она хмыкнула. Это сразу разрядило обстановку. Иногда мы можем отлично ладить. Она с притворным жеманством взяла листок бумаги и стала обмахиваться им, как веером, изображая дам из исторических сериалов.

— Ах, мистер Хомс! Какая девушка устоит перед таким предложением?

Я расстегнул ремень, спустил штаны и оттянул вниз резинку от трусов, а она присела на корточки рядом со мной. Мне кажется, в кино такое не показывают. У меня проблемы с таблетками, и поэтому меня ждет длинная, острая игла. Каждую неделю стороны чередуются. Я же говорю, они используют меня, как гребаную подушку для иголок.

— Ладно. Потерпи чуть-чуть.

Мне пришлось взяться за край стола и постоянно сглатывать, чтобы не блевануть.

— Почти все, — сказала она.

Она прижала к месту укола ватку и залепила пластырем.

Трудно сказать, что надо говорить в такой ситуации. Но на этот раз у меня был вопрос.

— А мне можно будет пользоваться компьютером?

Дениз выкинула использованную иголку в специальное пластиковое ведро и защелкнула крышку.

— Честно говоря, не знаю, Мэтт. Пока все в подвешенном состоянии. Последнее, что я слышала, — что половину здания сдадут в аренду какой-то компании, которая занимается графическим дизайном. А ты часто им пользуешься?

— Чем?

— Компьютером.

— Нет, только когда он никому не нужен.

— Я не упрекаю. Хорошо, что ты научился на нем работать. Будет приятно почитать, что у тебя получится, если ты, конечно, позволишь…

— Можно, я возьму?

— Ты о чем?

Я указывал на листок бумаги, которым она обмахивалась, как веером.

— Э-э… Конечно, возьми. Это инструкция для медсестер. Могу дать тебе листок с информацией для пациентов, если хочешь.

— Пациентов? Я думал, мы — получатели услуг.

— Ну… Да.

— Так графическим дизайном, говорите?

Она пожала плечами.

— Вроде бы. Ничего определенного. Надо провести еще кое-какие консультации. Как только что-нибудь станет известно наверняка, я тебе скажу. Но главное, пациентам по-прежнему будут оказывать помощь. Не волнуйся.

Уходя, я развернул лист бумаги и показал на картинки:

— Но мне кажется, графические дизайнеры тоже нужны.

Дениз в притворном возмущении закатила глаза. Иногда мы можем отлично ладить.

— Это как посмотреть, — сказала она. — А теперь иди домой отдыхать.

ШИЗОФРЕНИЯ сущ. — серьезное психическое расстройство, характеризующееся распадом процессов мышления и восприятия, а также эмоциональных реакций.

Этимология: от др. — греч. «шизо» — раскалываю + «френ» — рассудок.

Когда я смотрю на фотографию, на которой мы с Саймоном сняты в бристольском зоопарке с раскрашенными под тигров лицами, я смотрю на себя, но себя там не вижу.

Я знаю, что он — это я, но не помню, чтобы мне когда-то было шесть лет, я ходил в зоопарк и там мое лицо раскрасили под тигра, а потом я улыбался в объектив. Я не помню, чтобы щека моего брата прижималась к моей и черные полоски на наших лицах залезали на оранжевые.

Если я вглядываюсь повнимательней, то вижу, что глаза у нас одного цвета, не у меня и Саймона, а у меня и мальчика, который тоже я и которого я теперь не узнаю, с которым у меня нет ни единой общей мысли, тревоги или надежды.

Мы один и тот же человек, единственное, что разделяет нас, — промежуток времени. Между нами есть неразрывная связь, но я его больше не знаю.

Я — это я. Я сижу на стуле в своей квартире с волдырями на руках. В зубах у меня сигарета, а на коленях лежит пишущая машинка. Тяжелая. Я чувствую ее вес, и это неприятно, скоро я сменю позу или поставлю машинку на стол и пересяду на деревянную табуретку. Это я, это то, что происходит прямо сейчас, но в том месте в голове, где формируется изображение, я вижу другого себя.

Солнечный день, начало весны. Сойдя с поезда, я почувствовал себя в большей безопасности. Не то чтобы ребенок очень громко кричал, но когда дети плачут, остальные пассажиры начинают переглядываться. Слишком много намеков. Большую часть поездки я простоял в тамбуре между вагонами, изредка отлучаясь в туалет покурить.

— Молодой человек, вы, случайно, не заблудились?

Я шел по указателям, но на последнем круговом перекрестке в дальнем конце бухты указатель отсутствовал. Там шли дорожные работы, суетились люди в касках и желтых жилетах, грохот отбойного молотка мешал сосредоточиться. Я не заметил седую старушку, которая терпеливо дожидалась, когда зажжется зеленый, чтобы перейти улицу. От нее пахло душистым мылом. Этот запах пробивался даже сквозь маслянистую вонь свежего гудрона.

Я смотрел в карту-схему, которую распечатала для меня секретарь в отделении, пытаясь разобраться в ней. Я постарался придать своему голосу спокойствие и уверенность.

— Да, немного. Мне нужно в Портленд. Вы не покажете дорогу?

Она опиралась на палку, утыканную серебряными бляхами из таких мест, как Лендс-Энд и Лейк-Дистрикт. Она наклонилась ко мне, и палка задрожала.

— Говорите погромче, пожалуйста.

— Неважно, — ответил я. — Не беспокойтесь. Я не заблудился.

— Чудесный день, не правда ли?

Было еще холодно ходить без свитера, но небо сияло голубизной, отражая воду залива. Однако она выразилась именно так. Рыбаки стояли вдоль причала, как статуи, в грязных пластмассовых коробочках у их ног извивалась наживка.

— Вы сказали, Портленд? — вдруг спросила старушка, как делают люди, когда внезапно понимают, о чем их спрашивали.