Последний самурай - Хелен Девитт Страница 38

20 марта 1993 года

Сегодня у меня шестой день рождения.

Мне подарили японский иллюстрированный словарь «Оксфорд-Дуден» и книжечку на японском про кота, она вся каной, и книжку, которая я не знал, что такое, потому что она вся на японском, но Сибилла сказала, что это «Сугата Сансиро» Томиты Цунэо. Она сказала, мне придется брать у нее словарь кандзи и латинизированный словарь издательства «Коданся» и ее учебник грамматики, и еще сказала, что «Сугата Сансиро», к сожалению, на английском не выходил, так что мне, наверное, будет не просто, но сюжет там прекрасный, судя по тому, что говорит мистер Ричи о фильме, и она достала книжку мистера Ричи и сказала погляди, можешь прочесть? Я спросил это по-английски и она сказала да, ну естественно я мог прочесть. Оказывается, в книге есть очень напряженная сцена, когда мастер дзюдо велит Сагате покончить с собой. Вот что пишет мистер Ричи про мою книжку:

Он прибегает ко всем положенным приемам дзюдо и побеждает одного противника за другим. Все это заманчиво показано стремительным монтажом. Фрагмент очень воодушевляющий. Похожие сцены встречаются во всех японских бойцовских фильмах, только здесь снято виртуознее. Мы — еще не зная, о чем пойдет речь, — думаем: Сугата — настоящий мужчина, настоящий герой. Это мнение разделяет и толпа. Кто-то кричит, какой он молодчина, какой прекрасный боец. Сугата увлекается, атакует одного противника за другим и всегда побеждает.

Монтажная склейка, и мы переносимся в комнату мастера дзюдо. Все замерло. Он не движется, на экране все застыло, и после яростного движения предыдущей сцены эта неподвижность как упрек. Мастер сидит, будто ждет чего-то, текут секунды. Затем входит Сугата в порванном кимоно.

Мастер: Ты, наверное, доволен собой. Столько народу раскидал.

Сугата: Простите.

Мастер: Я хотел посмотреть, как ты дерешься. Ты очень сильный — взаправду очень сильный. Может, ты теперь даже сильнее меня. Но, видишь ли, между твоим дзюдо и моим дзюдо очень мало общего. Понимаешь? Ты не знаешь, зачем оно, ты не знаешь пути жизни. А обучать дзюдо человека, который этого не знает, — все равно что вручить нож безумцу.

Сугата: Но я все знаю.

Мастер: Неправда. Поступать, как поступаешь ты, бессмысленно, бесцельно, ненавидеть, нападать — это путь жизни? Нет, путь жизни — верность и любовь. Правда, данная нам землей и небесами. Единственная правда, и, только приняв ее, человек может взглянуть в лицо смерти.

Сугата: Я могу взглянуть в лицо смерти. Я не боюсь умереть хоть сейчас, если вы прикажете.

Мастер: Помолчи, ты ничто, ты просто драчун уличный.

Сугата: Я не боюсь умереть.

Мастер: Тогда поди и умри.

Тут Сугата делает нечто потрясающее. Он открывает сёдзи и, не оборачиваясь, не глядя под ноги, прыгает.

Не терпится прочитать книжку.

На обложке иллюстрированного словаря нарисован самурай, и для начала я поискал в словаре его. Найти оказалось нелегко, он в «Этнологии», а когда я его нашел, там были самурай и доспехи, даже иероглифа самурая не было, только хираганой.

Я не хотел говорить Сибилле, чтоб ее не обижать, но она, видимо, сама догадалась и спросила, в чем дело. Я сказал Ни в чем, а она очень недоверчиво сказала ка на? Дох ка на? — это Да ну? по-японски. Я показал ей самурая, и она сказала, это ужасно, что они не приводят кандзи, наверное, думают, это слишком сложно, а мне надо написать редактору письмо и подписать Людо, шесть лет. Я спросил, можно ли написать на компьютере, а она сказала откуда он тогда узнает, что тебе правда шесть? Велела обязательно вставить в письмо иероглиф, и я так и сделаю.

侍

Сибилла опять смотрит «Семь самураев». Я уже видел нисколько раз и решил почитать «Сугату Сансиро». Мы с завтрашнего дня будем каждый день выбирать иероглиф и глубоко его усваивать. Сегодня я выучил только два слова из книжки, которые мне сказала Сибилла.

柔術 дзюдзицу 柔道 дзюдо

Дзю значит мягкий, а дзицу искусство или мастерство, а до путь, эти иероглифы встречаются и в других словах. Я уже выучил всю хирагану и катакану.

В конце концов я посмотрел на первую страницу. Японский — самый сложный язык в мире.

Я не хотел раскрашивать иероглифы, потому что это наша единственная японская книжка, кроме еще двух Сибиллиных. Поэтому я решил поискать в словаре другой иероглиф и искал его примерно час. Иероглифы все похожие, трудно запоминать, если не закрашивать. Через некоторое время Сибилла оторвалась от экрана. Остановила кассету и спросила, в чем дело. Я сказал Ни в чем. Она подошла и посмотрела в книжку и сказала как ты будешь запоминать, если не раскрашивать? Сказала, эти японские книжки такие дешевые, вот эта стоила всего пятерку, мы можем другую купить. Сказала, что в день рождения надо радоваться, а если у меня что-то не ладится, пускай я ей скажу.

Она сказала, в день рождения можно задавать сколько угодно вопросов. Я спросил кто мой отец? Сибилла сказала прости, я не могу ответить. Сказала, что он пишет о путешествиях и она с ним встречалась всего раз.