Ошибка Клео - Лола Лафон Страница 38

С полным пренебрежением к рекомендациям психоаналитиков, призывающих облекать любые проблемы в словесную форму, Бетти решила, что никогда не скажет Антону, что подразумевается под «всем остальным». Она тоже имеет право на свободу выбора.

После долгих блужданий по лабиринтам воспоминаний она поняла, что перед ней всего два пути: забыть или простить.

Простить? Но кого? Их было слишком много – преступников и их сообщников. Некоторые из них действовали с холодным упорством. Например, Кэти.

Девочка, через которую она познакомилась с Кэти, была не виновата. Испуганный маленький зверек, ищущий выход из ловушки, в которую его заманили.

Антон задал всего один вопрос: Бетти собирается ответить на призыв к свидетелям?

Его волшебная тетка смутилась. Она всегда любила недоговаривать. Робин бросил взгляд на часы. Антону пора домой.

Благодаря случайно возникшему вопросу насчет Me Too, на который Антон так и не ответил, он получил возможность распутать историю, превратив ее просто в историю. Что это – привилегия или долг, он еще не разобрался.

Все семьи похожи на покупателей в супермаркете, которые набивают тележки китайскими игрушками и джинсами, сшитыми в Пакистане, хотя прекрасно знают, в каких условиях произведены эти товары. В семье знание неразрывно связано с забвением; забвение необходимо, чтобы продолжать набивать тележку.

В каждой семье существует свой уникальный язык. Некоторые слова настолько туманны, что теряют смысл. Сложная история. Другие тяжелы, как ночная тьма. Сменить тему. Семьи владеют рецептом изготовления бесцветных слов: если в одном из них вдруг вспыхнет яркая искорка, его мгновенно погружают в концентрированный раствор отрицания, пока от него не останется только контур: жених.

Бетти поговорила с ним, но ничего не изменилось. Антон продолжал занимать за столом свое подростковое место и послушно жевать то, что ему подавали, не слыша ничего, кроме движения собственных челюстей, перемалывавших еду в кашу.

Он без конца возвращался мыслью к тому, что отныне представлялось ему очевидным: замалчивание истории было результатом совместных усилий и семейной солидарности. Постоянное беспокойство за Бетти-не-имеющую-будущего маскировало нерешенный вопрос, связанный с ее прошлым. Все без исключения толкали ее вперед, словно заводную лошадку. От нее требовали стать блестящей посланницей белых лебедей Франции, балетным символом интеграции – разве это не стоило нескольких заметенных под ковер подробностей? Бетти – чистокровный скакун ослепленных мечтами родственников. Да попросту слепых. И Бетти вплоть до совершеннолетия только сжимала зубы и кулаки.

А потом на нее обозлились, как на лживую рекламу, сулившую от вложенных средств сказочные прибыли, оказавшиеся более чем скромными.

После ужина Антон позвал отца и сестру к себе в комнату и прочитал им обращение к потенциальным свидетелям. Если Бетти ничего не расскажет, он сделает это за нее.

Он намеревается присвоить себе прошлое, которое ему не принадлежит? И все только потому, что в день его рождения она проявила некоторый интерес к горячей теме?

С чего он взял, что может в его возрасте судить о состоянии тетки? Он подумал о последствиях для той, кому собрался «помочь»? А что, если молчание Бетти – это ее добровольный выбор, ее укрытие и убежище?

Надо с осторожностью относиться к своему желанию «помочь» кому-то разоблачениями. Направляя свет истины – без ее согласия – на женщину, которая обрела уютное существование в своем виртуальном мире, ты только причинишь ей боль.

– Почему бы тебе не оставить мою сестру в покое, – тихо сказал отец Антона и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Дафина, сидевшая рядом с ним, взяла его за руку.